Между небом и землей (СИ)

Сейчас мужчины были заодно, как бы они не были злы друг на друга, как бы не ненавидели, они настоятельно хотели уберечь меня от Волдеморта, и не потому, что на карту поставлена безопасность всего мира, а потому что они меня любили…

====== Я просто уйду, когда закончится война ======

Что заставляет волшебников вступать на сторону Волдеморта? Быть может, это страх, угрозы или нездоровый фанатизм, быть может просто – циничная выгода? Никто не видит истинных целей Лорда, но очевидно он просто играет жизнями людей в угоду своим желаниям. Ему помогают верные приспешники, не зная, что они всего лишь легкозаменяемые пешки в этой бессмысленной войне на черно-белом шахматном поле.

Я и не надеялась ночевать в одной комнате с Северусом — это было словно наказание, никто не посмеет мне этого простить, поэтому я осталась в белоснежной спальне одна, предоставленная сквозняку. Никто меня не грел, пускай холод был вовсе не страшен, но страх остаться одной из-за опрометчивых ошибок заставлял кровь леденеть в жилах. Яркие звезды освещали комнату, шторы колыхались от слабого ветра, я наблюдала за движущейся тканью, словно загипнотизированная, а мысли нещадно бурлили в голове, не давая возможности уснуть.

Друзья собираются в Хогвартс, но как туда попасть, ведь даже Северусу теперь туда закрыта дорога? Пожиратели наверняка полностью сменили защиту, а все потайные ходы уже давно запечатаны. Что могло оказаться крестражем – тоже вопрос, но это что-то, по суждению Гарри, должно было принадлежать Ровене Рэйвенкло, и почему-то я в этом не сомневалась, ведь Лорд поселил частички души в наследиях Хаффлпаффа и Слизерина. Значит, оставались только Рейвенкло и Гриффиндор, до коего вряд ли Лорду было дело. Предположение, что рейвенкловским артефактом была диадема, принадлежавшая когда-то одной из основательниц Хогвартса — было единственной зацепкой. Хоть эта вещь потерянна временем, она могла быть просто легендой, но почему-то сомнения не проникали в наши головы. Неужели Волдеморт нашел её?

Глаза слипались, но смутный сон всё ещё не наступал, в голову вновь пришли мысли по поводу правильности моего решения быть с Северусом, ведь мы даже не заговорили ни разу сегодня. Его холод убивал меня, хотя, несомненно, так было нужно, чтобы не раздражать других.

Почему я так легко отказалась от Сириуса? Почему позволила Снейпу забрать у меня этого незаменимого, нужного, близкого человека…. Почему я позволила себе уничтожить всё, разрушить одним махом? Я разгладила простынь в том месте, где еще несколько дней назад со мной спал нежный, добрый, чуткий мужчина, охранявший мой сон, тот, чьё сердце было отдано только мне, тот, чьи руки обнимали меня и защищали от невзгод…

Имею ли право скучать по нему? Как я могу тревожить эти изгнанные воспоминания чувства, которые были для меня всем? Я поняла всё, только потеряв это несметное сокровище. Прости меня, Сириус… Что бы я не думала, любовь к Северусу сильнее, но он как всегда холоден, нелюдим, неприступен, поэтому мне так одиноко, тоскливо и даже больно… Как он может не разговаривать со мной целый день? Игнорировать присутствие, словно ради него я не разрушила собственное счастье, не приняла на себя презрение друзей.

Справедливо… Справедливо получить подобное наказание за свои ошибки… А чего я ожидала? Того, что он набросится на меня в первую же удобную минуту, начнет называть ласково или, быть может придет ночью в мою спальню? Бред, я прекрасно знала на что шла. Но та ночь в маггловском доме была иной, из его сознания испарились: грусть, ненависть, боль, открывая любовь, и это чувство было адресовано мне…

Я решила для себя, во что бы то ни стало, буду жить ради этих мимолетных вспышек страсти, буду жить ради тебя, Северус…

*

«И зачем я нахожусь в этом крохотном помещении?» — подумал Северус, добавляя реактив к зелью сна. Виски в этом доме не было, он нашел лишь пустую бутылку в баре гостиной. Сон – это не для него, хотя ему отчаянно хотелось закрыть глаза и отключиться хотя бы на время. Вот только он не мог, боялся снова во сне увидеть болезненные сцены смерти Лили, страшные времена своей жизни, смерти знакомых. Пытаясь уснуть сегодня, он увидел, как на его руках умирает Анна, а из её груди торчит эльфийский кинжал с искусной, расписной рукояткой. Как её серебряная кровь струится по одежде, как Анна захлебывается в ней. Он и не мог представить себе подобного наяву, не позволял, но во время сна в душу прокрадывались самые жуткие страхи, от чего он вставал, как сейчас, и шел либо за бутылкой виски, либо за запасами успокоительного. В этом доме не было готовых зелий, и поэтому среди ночи ему пришлось варить это густо пахнущее жженым воском лекарство в полном одиночестве. Он думал о том, что, возможно, зря вторгся в жизнь Анны, из-за него на нее легло презрение друзей, и этот осел Сириус, он намного лучше к ней относится, чем Северус.