Между небом и землей (СИ)

Северус всё еще наблюдал её сон, любовался, любил. В уголке её глаза блестели капельки слез, затем, накопившись, резко скатились на подушку ручейком. Он позволил себе дотронуться, стереть влагу с лица... «Почему ты так хочешь умереть? Ты еще совсем юна, Сириус был прав, когда говорил, что ты бросаешься за мной в огонь и в воду... За что ты так любишь меня?..». Он хотел изменить прошлое, но не мог. У этих двоих в жизни была всего одна мечта: никогда не появляться на свет… Весь мир падет из-за этой грешной любви, они оба не были героями, они устали ими быть. Просто вместе… А Анна всё еще улыбалась, забытая спокойным сном.

*

Что за странная ночь? Я знала, что все еще сплю, но кошмаров не было, знала, что жизнь оборвется уже сегодня и не только моя… Расслабленность, томное спокойствие, словно я была под действием какого-то странного дурманящего зелья. Свет пробивался сквозь веки; стоит ли просыпаться, чтобы ожидать смерти? Умереть во сне так просто, но я должна заставить себя прожить эти последние часы бодрствуя, должна взять его за руку в последний раз… Ощутить его живое дыхание и бьющееся сердце. Что там будет за чертой? Не уверена… не уверена, что попаду в рай. А если нас разлучат? Северус настрадался в жизни и искупил все грехи сполна, что до меня… нет, я не должна об этом думать…

Но невольно глаза заслезились, и слезинка скатилась по виску. Внезапно нечто теплое, чья-то осторожная рука стерла влагу с лица. Не решаясь открывать глаза, я старалась вслушаться в эмоции.

Северус! Не может быть!

Веки сами собой приподнялись, и я уставилась на него. Держа мою руку, он ожидал пробуждения. Как, где я? Мысль, что мы уже умерли, промелькнула в сознании, но тут же испарилась. Его грустные, но какие-то умиротворенные глаза смотрели на меня. Резко поднявшись, я припала к нему и, обхватив в кольцо рук, прижалась крепко-крепко.

— Северус…

Он просто обнял меня в ответ и поцеловал в лоб. Сердце словно перестало качать кровь, а душу зажали в невидимые тиски, не причиняющие боли, лишь внезапно повысилась температура во всем теле. Молчание в объятиях друг друга длилось недолго.

— Почему ты здесь? — удивленно спросила я, глотая подступивший к горлу ком.

— Он позволил, — негромко произнес Северус. — Прощальный подарок своего рода.

Я прижалась еще сильнее и подавила всхлип. Так долго я переживала, искала его, и вот нашла, ощущаю его запах, держу в руках.

— Они следят за нами?

— Да, — коротко ответил Северус.

Плевать, ждать недолго. Я вытащила руку из-под его руки и посмотрела на наручные часы. Было где-то около шести. Долго проспала…

— Почему ты раньше не разбудил меня? — мои глаза выражали искреннее удивление.

— Мне нравится наблюдать за тобой спящей…

Северус убрал прядь волос мне за ухо и поднял подбородок к своему лицу. На щеке мгновенно появилась дорожка от слезы.

— Не плачь… — прошептал он.

Он тоже хотел позволить слезам катиться по его щекам, но не мог, боялся, что я этого не выдержу. Мы не могли общаться даже мысленно о чем-то связанном с Лордом или побегом. Северус не имел права на опрометчивые слова, иначе нас разлучат, но я была уверена, что он хочет сказать мне, о том какая я глупая, нелогичная, и о том, что обрекла мир на гибель. Бросить его? Убить Волдеморта? Не могу…

— Осталось совсем немного времени.

— Я знаю.

Северус коснулся губами моей щеки, по которой сбежала новая слеза, затем аккуратно переместился к губам. Его дыхание на моем лице будоражило кожу. Кто имел большее право на смерть: я или он? Гибель казалась спасением, своеобразным очищением от грязи мира. Люди – странные существа, венчальная клятва заканчивается у всех одинаково: «В болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас…», не понимаю, смерть наоборот должна быть чем-то скрепляющим, и не важно, кто в какое время умер, время быстротечно, и на небесах должно ждать воссоединение с любимым человеком. Люди нелогичны, когда говорят, что браки заключаются на небесах. Бросаются из крайности в крайность. Северус внезапно отстранился от меня и пристально посмотрел в глаза, будто стараясь запомнить рисунок, очертание, оттенок, я последовала его примеру. Эти черные глаза на самом деле были цвета горького шоколада, но в них не было холода, извечной отстраненности, они были чисты… Северус словно открыл мне всего себя. Я гладила его лицо, а черные как смоль волосы пахли травами, наверное, со временем это запах просто въелся. Северус что-то хотел сказать, но не решался, боялся признаться в чем-то, но разве это теперь важно? Ожидание — все, что было мне уготовано, пока мой дорогой человек соберется с мыслями.

— Возможно это немного «несвоевременно» и шокирует тебя, но… — он запнулся… — Когда я шел на задание, думал после заглянуть в родительский дом, хотел забрать кольцо матери.