Между небом и землей (СИ)

— Наверное, накопилось, — пролепетала я, снова зевая.

*

На завтраке я едва не уснула над омлетом, пришлось выпить две чашки крепкого черного кофе, которые не помогли, а лишь принесли какую-то раздраженность. Ни Снейп, ни Блэк на завтраке не присутствовали, ну и черт с ними обоими! Гермиона буквально на себе поволокла меня в подземелья, мозг все еще отказывался включаться. Снейп вошел в класс сразу после звона колоколов с привычной каменной маской на лице... Этот человек умеет так хорошо скрывать эмоции, может, у него их и вовсе нет? Ведь только вчера он испугался за мою жизнь, но сейчас его лицо не выражало ничего. Смущение профессора на долю секунды... нет, быть может, мне просто показалось, ведь это то, чего ждешь от обычного мужчины в такой ситуации. Я слишком много думаю о разных глупостях...

В конце урока Снейп заклинанием притянул к себе задания, успев съязвить в сторону Рона по поводу столь малого количества страниц его эссе. В общем, ничего не изменилось...

*

Хогвартс тридцать первого октября пестрел рыжими цветами. Тыквы парили на каждом этаже, маленькие наколдованные ведьмочки на игрушечных метлах носились, бросая в студентов искрами с риском прожечь в мантиях дыры. Учащиеся разыгрывали друг друга, братья Рона и Джинни — Фред и Джордж прислали пару коробок с разными шутками: блевотные пастилки, кровопролитные конфеты, бородавочный порошок, пачкающееся мыло и много всякой другой дребедени, которую удалось безнаказанно пронести в замок под мантией-невидимкой Гарри. Мыло обрело свое место в ванне старост. После его случайного использования Пэнси Паркинсон три часа ходила злая и чумазая, как трубочист, штрафуя каждого попавшегося под руку младшекурсника Гриффиндора. Рон предложил Лаванде конфеты, от которых у нее долгое время шла кровь носом. Бедняжка снова обиделась на наши шутки, пускай и, как пояснили близнецы в инструкции, кровь из носа течет ненастоящая.

Вечером вся женская половина школы достала из сундуков парадные мантии, а я с тоской наблюдала за соседками по комнате. В поместье осталась куча моих платьев и дорогущих костюмов, а здесь мне совершенно нечего было надеть. Джинни хотела предложить свою старую мантию, но ее внешний вид меня испугал. Впервые в жизни мне хотелось участвовать в общественном мероприятии, но не идти же в школьной форме или повседневной одежде? Трансфигурировать платье практически из ничего я боялась, так как неизвестно что выйдет и как долго продержатся чары и не превращусь ли я потом в хеллоуинскую тыкву.

Окончательно расстроившись, я решила никуда не ходить, а остаться в комнате и почитать книгу, но Гермиона, влетевшая в нашу спальню на всех парах, кинула мне на кровать объемный пакет с коробкой и приказала встать.

— Примерь его, — сказала она, открывая крышку коробки. — Думаю, что тебе подойдет.

Ровно сложенный шелк небесно-голубого платья заставил меня открыть рот в изумлении.

— Но, Гермиона, откуда ты его взяла? — в недоумении спросила я, трогая ткань на ощупь.

— Лаванда не трогай, у тебя руки в пудре! — возмутилась Грейнджер, ударив её по руке.

Браун, бросив недовольный взгляд на хозяйку наряда, отошла на метр и выставила руки перед собой, недовольно ухмыльнувшись.

— Это платье я одевала на Святочный Бал на четвертом курсе, — рассказала Гермиона. — Я из него выросла, но, думаю, на тебя должно будет налезть. И все же, я не понимаю, как ты могла забыть взять из дома официальный костюм! — поразилась она, доставая платье и показывая его во весь рост.

— Я…

— Просто возьми, — настойчиво попросила Гермиона.

С каким-то небывалым трепетом я надела это пускай и не новое платье, стремясь быть аккуратной, словно от любого жеста нежная ткань могла разорваться. Гермиона на этот вечер стала для меня джином, исполняющим желания. И вот, глядя на себя в зеркало, я не могла вымолвить и слова. Оно подошло… Легкие оборки юбки добавляли пышности, но не превращали его в бальное платье. Бретели, на которых были закреплены прозрачные кусочки ткани, такие же как на оборках юбки, добавляли свежести образу. Они осторожно спускались чуть ниже плеч и выгодно подчеркивали линии тела. Без излишеств, все довольно скромно, но, в то же время, невероятно симпатично. Блестящий шелк корсета наоборот же придавал платью некоего официоза. И завершающим штрихом являлась неширокая лента оттенка потемнее, опоясывающая талию и завершающая наряд.

— Это нечто… — прошептала я, а потом на радостях бросилась подруге на шею, зацеловывая её в щеки. — Спасибо! Спасибо большое, Гермиона!

— Носи на здоровье! — задорно сказала она, искренне смущаясь моей растроганностью и подавая оттенка посветлее голубую, почти белую, прозрачную мантию.