Между небом и землей (СИ)

В среду я не пошла к нему на свидание, ведь последнее превратилось в моральную пытку. Я утопала в его жалости и поневоле чувствовала себя и впрямь жалкой. Стоило его коснуться, как все чувства разом усиливались, меня начинало тошнить от странной мешанины чужих и собственных чувств.

Я сидела в Выручай-комнате, утопая в горьких слезах несправедливости. Потеряла силу… Чувствовала себя обузой для других. Что я могу получить взамен магии? Эмпатию, которая разрушает меня изнутри? Чтение мыслей? Бред! Невыносимый бред! А вдруг это всё? Вдруг я больше никогда не смогу наколдовать и простых чистящих чар? Снова и снова я углублялась в тяжелые мысли и не выходила из этой депрессии, глядя на свою теперь волшебную палочку, бесполезным куском дерева лежащую на моих коленях. Новые способности сжигали меня изнутри. Ощущать каждого человека, ощущать всех их вместе... я старалась спрятаться в кокон, оттолкнуть от себя гнетущее присутствие чужеродных чувств, сходила с ума, не могла спать, чужие сны врывались в голову. Я перестала нормально есть, от усталости знобило. На уроках сидела тихо, боялась отвечать на вопросы профессоров, кое-кто из студентов замечал, что я вовсе не использую магию ни на уроках, ни в быту. Спустя какое-то время некоторые стали догадываться о моей неспособности колдовать. Учителя сочувствовали мне, принося все новую боль. Однажды профессор Треллони — преподаватель прорицания, у которой я даже не занималась – просто подошла ко мне в коридоре и обняла.

«Моя девочка, я знала, что с вами это рано или поздно произойдет! – сказав это, она просто ушла по своим делам”.

Эта полоумная Стрекоза не понимает, что мне и так плохо? Так еще и издевается, пусть и неосознанно! Ее прикосновения едва не убили, голова раскалывалась на части. После встречи с ней я имела наглость пропустить зельеварение и снова горько плакала в Выручай-комнате. Я вновь и вновь пыталась колдовать, но это была пустая трата времени, ни с палочкой, ни без нее ничего не получалось. Я пала духом.

Словно тень я бродила по ночному Хогвартсу. Днем избегала встреч с друзьями и Сириусом. Мой внешний вид внушал ужас: глаза потухли, под ними образовались нестираемые темные круги, волосы спутались и потускнели, спина осунулась. Сириус пытался просто разговаривать со мной, но я постоянно говорила одну и ту же фразу: «Прости, я сейчас занята», и как не пытался, он не мог помочь мне. Сириус ловил меня в коридорах, отводил к себе в кабинет, снова что-то говорил, обнимал, но чувствовал, что я от него ускользаю, находя новые оправдания для побегов. На самом деле весь его эмоциональный фон отражался на мне, принося физическую и моральную боль. И я в конце концов стала совсем избегать его…

На тренировки по квидичу я больше не ходила. Гарри не винил. Но однажды, когда я сидела в библиотеке, не вдумываясь в смысл какой-то книги, то услышала мысли. Я знала, что друзья приближаются, чувствовала их с другого конца помещения.

— Энни, перестань бегать от нас! — произнес Гарри, угрюмо сложив руки на груди.

С ним были и остальные, смотрели на меня непривычно строго. Я постаралась снова сбежать, но они не позволили.

— Даже не думай, — жестко сказала Гермиона, толкая меня обратно на стул.

Я смотрела на них, пытаясь придумать новое оправдание своего вечного отсутствия, их слишком много для меня одной.

— Мы знаем как тебе тяжело, но ты не должна нас избегать, мы же друзья!

Это я слышала и раньше, но сегодня они напирали на меня всей толпой, прекрасно понимая, что их присутствие меня убивает.

— Сириус переживает… — внезапно сказал Гарри.

Сердце раскололось на тысячу осколков после этих слов, зачем они мне это говорят? Я знала, я видела его переживания и расстройства, чувствовала сожаления, но не могла их вынести. Теперь я сама по себе, так будет лучше, я уже не тот человек, которым была раньше. Я больше не волшебница, мы живем в разных мирах. По щекам хлынули горькие слезы обиды. Несовершенство моего мира, несовершенство меня. Боль… не могу ранить этих людей, но мое присутствие их обременяет.

— Простите, но мне лучше быть одной, — выдавила я сквозь слёзы, застлавшие глаза.

— Да с чего ты взяла эту глупость! — едва ли не вскрикнула Джинни, от негодования всплеснув руками.

— Я не могу выносить ваши эмоции и переживания, они давят на меня! — неосознанно громко произнесла я.

— Перестань заниматься ерундой и пошли на поле для квиддича! — оборвал Рон, из последних сил стараясь игнорировать мои слова.

Они все видели, прекрасно понимали.

— Но я…

— Встала и пошла! — прикрикнул Гарри, на что недовольно обратила внимание мадам Пинс.

Друзья не собирались отступаться. Их переживания и чувства саднили в груди. Гермиона искренне соболезновала, что ранило еще больше. Пересиливая тяжесть их эмоций, я покорно поднялась с места и проследовала из библиотеки за друзьями.

Я так боялась, что и метла перестанет меня слушаться, но она покорно поднялась в небо. Джинни устремилась за мной.

— И не смей отлынивать, если ты не забьешь хотя бы десять кваффлов, я запущу в тебя бладжером…