Между Призраком и Зверем

Владыка бросил на меня изучающий взгляд, оценил мою бледность и снова поднес бокал к губам. Пришлось ждать несколько изматывающих минут, прежде чем повелитель изволил ответить:

— Ты слышала о преданности волков? Кериас точно так же предан своей семье. Он вцепится в горло любой опасности и не разожмет зубов, даже если будет издыхать. И столь красивые личико и тело, — император отсалютовал мне бокалом, — не удержат его от того, чтобы бросить тебя в темницу и пытать до потери сознания, если заподозрит измену короне.

Оценив эффект от своих слов и мое молчание, Ириаден добавил:

— Почему бы тебе не попробовать мясо?

Я быстро подцепила вилкой какой-то листочек, служивший приправой для нежнейшего филе ягненка, которое и без ножа легко разделялось на части, но ела чисто механически, а император потягивал вино, продолжая изучать меня поверх хрустального сосуда.

Уже когда я разделалась с десертом, попутно отвечая на новые вопросы владыки и демонстрируя при этом крайнее косноязычие и рассеянность, Ириаден вдруг поднялся. Я сообразила, что должна встать, только когда он оказался позади моего стула. Очутившись на ногах, поняла, что лучше бы сидела. Повелитель сдвинул стул в сторону, и я оказалась в тисках его рук, а шагнуть вперед мешал стол.

— Так и будешь стоять спиной к своему императору? — спросил повелитель, убирая с моего плеча локоны. Я ощутимо вздрогнула, когда кожи коснулись горячие губы, и взмолилась высшим силам, чтобы сотворили немыслимое, перенеся меня как можно дальше ото всех Монтсерратов, хоть на край света. Выворачиваться сейчас или отталкивать владыку было просто немыслимо, оставалось лишь беззвучно шептать просьбы ко всем божествам нашего мира.

Божества просьбам не вняли.

В следующую секунду Ириаден резко развернул к себе, склонился к губам, прильнул к ним, раскрывая в горячем поцелуе. Всем телом он прижал меня к столу, а руки уже скользили по спине, спускаясь к поясу широкой юбки. Все медленней и медленней, пока не замерли на уровне талии. И вот тогда император отстранился.

И поцелуй и прикосновения я стойко вытерпела, не выдав протеста ни единым движением, а потому увидеть гнев в потемневших глазах стало полнейшей неожиданностью.

— Что это за платье? — цедя слова сквозь зубы, спросил владыка.

— А… — Я не на шутку растерялась. Он ведь еще не пробовал расстегнуть, что же тогда разозлило? — От мадам Амели, — ответила, заикаясь.

Ириаден прищурился, все так же пристально глядя мне в глаза.

— Любимой модистки Кериаса?

— Да, — пискнула я и выдохнула весь воздух, стараясь хоть так создать толику пространства между нашими телами и отстраниться от разъяренного Монтсеррата. Желание поклясться, будто совершенно не в курсе происходящего, было столь сильно, что с огромным трудом удержалась от попытки оправдаться. Подобные оправдания сродни чистосердечному признанию.

— И почему ткань обычного выходного платья «кусается»? — подцепив мой подбородок двумя пальцами, гневно уточнил владыка.

— Кусается? — Мое изумленное неверие притворством не являлось, наверное, по этой причине раздражение высочайшей особы несколько поутихло.

Правда, ответом Ириаден не удостоил, вместо этого схватил мою ладонь и провел ею по ткани лифа сверху вниз.

Я ойкнула от сильнейшего желания отдернуть руку. Ощущение сотни маленьких иголок, впивающихся в кожу, нельзя назвать приятным.

С ума сойти! Вот же Кериас с мадам изобретатели! Хотя это свойство платью наверняка придумал дознаватель, ведь он так старательно оглаживал меня во время проверки. Еще и скрыл эту деталь, чтобы император не заподозрил нас троих в сговоре.

— Зная кузена, полагаю, в эту праздничную упаковку, — Ириаден ухватил кончиками пальцев тончайшее кружево и скомкал в кулаке, — он подсунул еще немало сюрпризов.

Его глаза снова сузились, а потом император вновь прижал меня к себе, чтобы поцеловать, и в этот раз я не смогла сдержаться, дернулась и болезненно застонала, когда владыка прокусил губу.

Он выпустил из чересчур крепких объятий, от которых трещали ребра, лишь затем, чтобы пройти к бюро из орехового дерева и взять инкрустированную перламутром шкатулку. Приложив пальцы к саднящим опухшим губам, я глубоко вдохнула, пытаясь удержать слезы, а повелитель уже поманил к себе. Внутренне содрогнувшись, покорно приблизилась и приняла в дрожащие ладони прямоугольную вещицу, при этом император величественно произнес:

— Передай Кериасу: я заметил сходство. Это мой подарок в обмен на его. И это — тоже.

В следующий момент пальцы императора пробежались по обнаженной коже рук, и меня точно огненной волной захлестнуло. Мигом перехватило дыхание, иссушило горло и задрожали колени.