Между Сциллой и Харибдой

Кузнецову, вдруг захотелось также – развернуться, выпрыгнуть из окопчика и бежать изо всех ног…

– Молчать! – заорал Уханов и, резко без замаха ударил кричащего в челюсть, – заткнись, твою мать!

Этот крик заставил Кузнецова прийти в себя и выхватив наган:

– Пристрелю, кто хоть с места тронется!

Бежавшие красноармейцы-пехотинцы, многие уже без винтовок, успели пробежать почти половину расстояние до орудия – он уже видел чёрные от страха глаза и белеющие зубы в открытых ртах, как по ним словно железным веником прошлись… Несколько низких разрывов шрапнелей, скрещенные трассы пулемётных очередей, мгновенье – и вот про них напоминают только неподвижные серые кучки тел.

– Паника – она больше народу убила, чем пули и снаряды, – философски-спокойно заметил Уханов, – в окопе, убьют тебя или нет – это ещё неизвестно. А вот когда бежишь сломя голову – так это обязательно.

Кто-то из артиллеристов угрюмо с ним согласился:

– Да и куда ты убежишь? Спереди – танки, сзади – ревтрибунал? Не чужие – так свои.

– Отставить разговорчики, – прервал Уханов, – что ж поделаешь, коль у некоторых бойцов сознательности нет? Только через трибунал такое и лечится.

Помолчав, он напряжённо всматриваюсь в дым:

– Командир! Глянь в свою биноклю – что там за бардак творится справа?

* * *

Дым над степью заволок небо, задавливая, заслонил солнце, ставшее тусклым медным пятачком, везде впереди раздирался выстрелами, кипел огненными валами, словно по-адски освещенными из-под земли, полз на батарею, подступал к брустверам…

«Там разве никого нет? Ни одного живого?».

Он долго присматривался к огневой позиции молчащего взвода Давлатяна, как вдруг из этого кипящего дымного месива – неожиданно появились огромные тени трех танков.

Следующая мысль была совершенно ясной: если танки выйдут в тыл батареи – то раздавят орудия по одному. Оборона будет прорвана и Плацдарм падёт. Плавать он не умеет, белые в плен красных командиров не берут, стало быть…

Танки, прорвавшиеся к батарее, надвигались из красного тумана пожаров, шли на огневую Давлатяна, дым с их брони смывало движением.

– Неужто все убиты там? Чего не стреляют? – крикнул кто-то злобно, – где они?

– По танкам справа! – он передохнул, захлебываясь криком, понимая, что уже ничего не сумеет сделать, – разворачивай орудие! Вправо, вправо! Быстрей! Уханов! Евстигнеев!