Между Сциллой и Харибдой (СИ)

— Альба и Бернар, вы замечательные, — расплылась я в счастливой улыбке. — Огромное-преогромное спасибо. Вам принести что-нибудь завтра? Ведь за столько лет наверняка в чём-то возникла нужда.

— У нас всё есть, — твёрдо ответил Бернар.

— Вы дали нам надежду, донья, — добавила Альба. — Вы и сеньор Рауль, да будет к вам добр Двуединый.

Глава 16

Теодоро опять нагло ворвался в мой сон. В этот раз он действовал осторожнее. Сначала заглянул через окно, тихо перелез через подоконник и сделал несколько шагов, что меня, признаться, сильно встревожило, а уж потом, убедившись, что дальше продвинуться не может, вкрадчиво позвал:

— Эстефания, радость моя.

Я перестала притворяться, что его не вижу, и поинтересовалась:

— Вы уверены, что ваша, Ваше Сиятельное Величество?

— С тобой ни в чём нельзя быть уверенным, — заулыбался он. — Но радоваться-то при встрече с тобой мне никто не запретит.

Выглядел он необычайно довольным, что было подозрительно. Очень может быть, что его довольство не было связано со мной, но я, наученная горьким опытом, сразу начинала подозревать худшее, а именно: что Муриции удалось вычислить моё местоположение. И даже то, что тётя заявила, что меня нет в теофренийском университете, ещё ни о чём не говорило. Она могла так сказать как для усыпления моей бдительности, так и для того, чтобы Диего не попытался меня вытащить. Возможно, моя смерть прекрасно вписывается в планы графини Хаго. Если вспомнить, она ничуть не переживала в монастыре о моей казни и не пыталась оттуда выбраться, чтобы спасти непутёвую племянницу. На редкость спокойная донья для той, у кого из родни осталась только я.

— Я бы предпочла, чтобы вы радовались на расстоянии и чему-то другому.

— Другому я тоже радуюсь, Эстефания. К примеру, донье Хаго удалось сделать то, перед чем спасовал дон Дарок. Это ли не радость?

— А перед чем он спасовал? Мне трудно представить такое дело, которое окажется не по плечу дону Дароку, — протянула я. — Разве что разгребание дерьма? Тогда да, тогда он наверняка посчитает, что это будет урон его Сиятельности.

— А донья Хаго, по-твоему, Эстефания, не боится замарать Сиятельность? Хорошего же вы мнения о собственной тётушке. — Он расхохотался, показывая на редкость ровные красивые зубы. Интересно, они такие только во сне? — Но в чём-то ты права. Дон Дарок иной раз проявляет излишнюю щепетильность там, где без неё следовало бы обойтись. Донья Хаго этим не страдает.

Я бы даже сказала, что она наслаждается.

— Неужели вы действительно отправили её на конюшни, Ваше Сиятельное Величество? Не представляю тётю с совковой лопатой в руках.

— О, вы недооцениваете собственную родственницу. Ручки у доньи Хаго очень умелые, ещё не то удержат. Но, конечно, ни о какой лопате речи не шло. Просто она выполнила одно очень деликатное поручение.

А ещё Теодоро, похоже, надеялся, что я недооцениваю его. Потому что, непринуждённо болтая, он продавливал пространство, медленно, но верно придвигаясь ко мне. И что-то внутри подсказывало, что стоит ему до меня добраться — и мне уже не удрать.

— Рада, что вы сумели найти правильного исполнителя. Но не рада, что вы забываетесь и лезете ко мне в окно, словно нас с вами связывают отношения определённого рода.

Оказалось, что Теодоро умеет очень неприлично улыбаться. Настолько неприлично, что я решила: следующие слова его будут о том, что если такие отношения нас не связывают, то это пока, и скоро будут связывать. Но сказал он совсем другое:

— Эстефания, вы не поверите, но я переживаю о вас. Если мы всё-таки ошиблись и вы находитесь в Теофрении, бегите оттуда немедленно, иначе погибнете. Завтра в обед будет уже поздно.

— Думаю, будь я в Теофрении, я бы уже погибла, — заметила я. — Они же не переносят Сиятельных. Тем не менее вы сказали — я услышала, а сейчас вам пора уходить.

Лицо Теодоро перекосилось от злости, но сделать он ничего не успел — вылетел из окна, как птичка. Эх, доразбрасываюсь я королями до чего-нибудь нехорошего. Ладно бы до кучи кошек и жизни в одиночестве, а то ведь и до плахи добросаться можно. Королям не по нраву, даже когда ими просто пренебрегают, а уж когда им приходится изображать мячик, для подданных наступают тяжёлые дни.

Нет, я бы с удовольствием не встречалась с Теодоро, но увы, пока у него не закончится моя кровь, любезно выданная тётушкой, никакая защита не сработает, и он будет ко мне приходить, когда захочет. Оставалось надеяться, что в силу прижимистости донья выделила ему всего несколько капель, которых скоро не останется.