Между тигром и драконом

«Я называю бесстрастным того человека, который не губит свое тело внутри любовью и ненавистью; такого, который всегда следует естественному, и не добавляет к жизни искусственного». *5 (Чжуанцзы).

«Когда люди начали выдвигать добродетельных, то стали друг друга притеснять; возвысили знающих, и люди стали друг друга грабить». *23 (Чжуанцзы).

«Завлекают в клетку лишь с помощью того, что люди любят, — не иначе». *23 (Чжуанцзы).

«Тот, кто познал великую целостность, ничего не теряет, ничего не оставляет. Из-за вещей не меняется, возвращается к самому себе и становится неисчерпаемым». *24 (Чжуанцзы).

Тонкий мир

Мою старенькую семерку кидало по колее и заносило юзом от налипшей скользкой грязи, но я все ж смог выскочить из очередной низины. Впереди было просторное нагорье, склоны которого местами все же были крутоваты для моей машины. Вообще было поразительно, как я сюда смог на ней заехать. Пришлось остановиться, чтоб продумать, что делать дальше. Облака плотным пасмурным туманом скрывали ближайшую вершину, но я помнил о ее существовании. Я помнил, как в ясную погоду ее скалистая пирамида вызывающе вонзается в синеву неба, захватывая дух наблюдателя. И даже сейчас, не видя, я ощущал ее мощную устремленность.

Вдруг правая дверца машины открылась, и ко мне подсел улыбающийся Бобши.

— Что, не решаешься ехать дальше? — Разгадал он мое состояние.

Лицо его менялось сильней обычного, он даже не был на себя похож, я просто знал, что это он.

— А ты не бойся, — сказал он, — можешь ехать хоть на саму гору — он указал рукой в сторону скалистой пирамиды, скрытой тучами.

— Не бойся, — еще раз повторил он. — Езжай куда хочешь, мы все равно спим, — и он привычно расхохотался, наблюдая за тем, как до меня доходит, что мы действительно спим. По крайней мере, спал я, и все это мне снилось.

— Эй-ей, — с напускной сердитостью заметил Бобши, — не один ты спишь, я тоже сейчас сплю и мы в одном сне. Сон — самое удачное место, чтобы рассказать тебе о тонких телах. По крайней мере, ты сейчас точно знаешь, что такое астральное тело, — и он вновь расхохотался, глядя на то, как я пытаюсь собрать себя в кучу.

Мне стоило невероятных усилий, чтобы удержать в сознании взбудоражившие меня новости. Я чуть было не проснулся, и наверняка бы проснулся, если бы Бобши не применил чего-то. Что было дальше, я помню только обрывочно.

Бобши рассказал мне, что сейчас уже ученые осознают тот факт, что Земля слишком молода, чтобы на ней могло развиться такое сознание, которое имеет человек. В древнейших документах содержится повествование о том, как эволюционировало сознание, но учитывая, что письменность появилась лишь сравнительно недавно, стопроцентно доверять им он не советовал.

И все же, имея «на руках» результат, можно согласиться с тем, что сознание впервые зародилось вовсе не в человеческом теле и изначально имело лишь тонкое тело — само сознание. Со временем появилась некая защитная энергетическая оболочка, дающая сознанию бОльшую автономию и защиту от внешнего воздействия. Далее эволюция двигалась по принципу уплотнения тел, об этом неплохо написано у Блаватской.

Сейчас мы имеем то, что состоим из семи основных тел, поэтому для нас характерна семиричность восприятия. Мы слышим семь нот, потому как каждая резонирует с одной из семи основных чакр, хотя нам уже давно известно, что есть звуки, которые мы не в состоянии воспринимать. Они либо выше, либо ниже нашей восприимчивости. То же самое происходит и с семью цветами видимого нами спектра радуги.

Если двигаться вглубь тонких тел, то начиная с физического каждое последующее тело имеет на одну чакру меньше.

Эфирное тело начинается со второй чакры. Ему незачем иметь первую чакру, отвечающую за состояние физического тела. Оно значительно тоньше физического, но значительно плотнее остальных пяти тел. Обычно его воспринимают, как некое свечение по периметру человеческого силуэта.