Между жизнью и смертью

Но, даже услышав окончательный приговор, тем августовским утром я не поверила в него. Антона положили в палату. К вечеру он проснулся. Именно он, прежний Антон. Мы много болтали, совсем как раньше. Я уже осознанно надеялась на чудо. Когда он устал, я решила быстро съездить домой – взять теплые вещи, так как в больнице из-за мощных кондиционеров было очень холодно, а мне хотелось постоянно быть рядом с ним.

До дома надо было добираться двадцать минут на метро. Я приехала, зашла в квартиру. И тут раздался звонок из больницы. Врач сообщила, что Антону стало гораздо хуже, что нужно немедленно ставить трубку для искусственной вентиляции легких и что мне надо дать согласие на это. Еще она сказала, что от этой процедуры Антон может уже не проснуться и умереть в любой момент. Мне надо поспешить, если я хочу попрощаться с мужем. Но они не могут ждать десять минут, которые мне придется ехать на такси. И я должна решить немедленно, делать процедуру ИВЛ сейчас же или нет. Конечно, я согласилась. Как я могла выбрать другое? Я всегда хотела, чтобы он жил.

Помню этот день, как вчера. Помню каждую его минуту. Я выбежала из подъезда, поймала такси и попросила водителя ехать как можно быстрее. Он довез меня за семь минут вместо десяти. Я забежала в больницу, но не успела. Врачи уже ставили ИВЛ. Антон был без сознания. И тогда я поняла, что это действительно конец. Что все очень серьезно. Что это не сказка или дурацкий фильм. И счастливого конца не ожидается. А я даже не попрощалась с ним.

Я осела по стене и не знала, что делать. Врач говорила что-то про перевод в палату интенсивной терапии, что мне нужно только ждать. Что меня пригласят в палату\ когда будет можно. Она проводила меня в комнату ожидания, все время спрашивая, не нужно ли мне чего-нибудь. Но то, чего я хотела, она не могла дать. Однако небольшое чудо в тот день все-таки случилось. Антон очнулся. Врачи крайне удивились. Они думали, что он вот-вот умрет. А он проснулся.

Тут началось самое страшное. Врачи говорили, что он умрет в любой момент. Мы все, я и его родные, знали это. Антон знал. Но никто не знал, когда это случится. А Антону было все хуже. Ему прекратили искусственную вентиляцию легких, перевели в одиночную палату, чтобы мы могли быть с ним круглосуточно. И мы были там – вся его семья и я.