Между жизнью и смертью

— Не то слово. Лучшее оружие всех спецслужб мира. Специалисты считают, что он превосходит и «Узи», и «Беретту», и уж, конечно, наши системы, — Котляров тем временем вытащил из стола боеприпасы к обоим видам оружия. — Тем более, что действовать вам, возможно, придется на территориях других государств, и пусть вас лучше не узнают по вашему оружию. Так… Вот тебе патроны. Магазин к этой игрушке — на тридцать патронов. Даю четыре магазина и три коробки по сто патронов. И коробку — к «Макарову». Расписывайся в получении боеприпасов.

— Есть.

— Вот эта штука — глушитель к автомату. За нее тоже расписывайся, ценная штучка.

— Хорошо.

— Так, теперь — диппаспорт. Ты — советник Министерства иностранных дел Российской Федерации. Это даст тебе возможность пройти с кейсом мимо любых погранпостов без таможенного досмотра. В кейсе, сам понимаешь, возможно, будет лежать вот эта твоя игрушка, а также некоторые вещи из арсенала лейтенанта Бобровского. Он, кстати, свое оборудование уже получил, так что завтра приступаете к занятиям по его изучению. Ты, Александр, хоть поверхностно, но должен будешь с ним ознакомиться, понять, зачем и в каких случаях чем пользоваться.

— Так точно, — Банда отвечал по-военному. Он был очень сосредоточен и серьезен, хорошо понимая важность задания, на которое в очередной раз посылала его страна.

Котляров заметил это и, желая слегка разрядить серьезность момента, весело сообщил:

— Вам на работу с аппаратурой и спецсредствами даю сутки. Затем двое суток — на игры.

— Какие игры, Степан Петрович? — не в силах оторваться от своего автомата, не поднимая глаз спросил Банда.

— Бобровский тебе расскажет. С ним и поиграешь с целью сыграться, чтобы действовать потом, как в одной связке, — несколько туманно пояснил Котляров. — И наконец, через трое суток — выезд. Так что прощайся пока с Алиной. Неизвестно, сколько времени продлится твоя командировка.

— Ясно. Разрешите идти?..

* * *

— Александр, неужели вы теперь будете работать с этими подонками, которые хотели убить вас, готовы были оставить поиски Алины, пытались всячески шантажировать Владимира Александровича? — Настасья Тимофеевна не могла прийти в себя от того, что услышала этим вечером. Она не могла себе представить, что может заставить человека подать руку бывшему врагу, как можно простить, забыть подлость.

— Настенька, подожди, не спеши с оценками, — Владимир Александрович был более рассудителен и спокоен. Он внимательно выслушал рассказ Банды обо всех злоключениях его, Алины и Олега Вострякова и понял, что согласие Александр дал неспроста. — Сначала надо во всем разобраться, а уж потом судить, кто прав, кто нет.

— Конечно, папа! — горячо поддержала отца Алина. — Пусть он расскажет… Расскажи, Саша, почему так получилось. Пусть мама знает, что это ради дела.

— Сейчас постараюсь, — Банда тяжело вздохнул.

Ему было нелегко объяснять ситуацию — ведь хотелось быть максимально откровенным с этими очень близкими ему людьми, но при этом он не мог позволить себе нарушить обещание держать цель и задачи операции в секрете от кого бы то ни было. Банда в первую очередь был солдатом. Он почти всю свою сознательную жизнь проносил погоны, никогда не расставался с оружием и никогда не забывал о служебном долге, а значит, хорошо понимал, что такое тайна. — Дело в том, что на заключительном этапе наших с Алиной приключений, точнее, злоключений обстановка сложилась экстремальная. Пришлось выбирать между сотрудничеством с ними, с одной стороны, и… сами знаете, что было — с другой.

— Сашенька, но неужели они могли вот так, запросто, вас убить? — все еще ужасалась Настасья Тимофеевна, не в силах поверить в то, что рассказывал Банда.

— Могли, Настасья Тимофеевна. Могли, — Банда замолчал, подыскивая слова, которые бы наиболее точно передали Большаковым причину именно такого его решения. — Но не только из-за страха смерти я согласился на предложение ФСБ. И не столько. Как вы знаете, с нами приехал один парень, тоже бывший офицер-«афганец», с которым мы когда-то вместе воевали. Он сейчас журналист в одном довольно большом городе и вместе со своими коллегами занялся интересным делом — темными махинациями, которые затрагивают интересы большого количества людей. Очень сильно затрагивают, поверьте.

— Ты говори, говори, мы все поймем, — подбодрил его Большаков, более чем кто-либо из присутствовавших понимавший, что такое государственные или служебные тайны.

— Так вот. Оказалось, что подобные дела волнуют и российскую службу безопасности, и они предложили мне заняться разработкой именно этого дела, заодно помогая нашему общему с Олежкой Востряковым другу. Я согласился.

— А что, ему надо было отказаться? — снова вставила Алина, но ее остановил отец:

— Подожди, дочь. Ты, Александр, хотел рассказать что-то еще? Или мне показалось?