Междуглушь

Они чуть помедлили — убедиться, что босс не шутит — а потом потопали обратно, в Нэшвилл.

Оставшись один, Майки вновь вернулся в Грейсленд. Послесветы Ника так и маялись у входа — они растерялись и не знали, что делать. Майки и их отправил по домам.

— Мы не можем вот так вот взять и уйти, — зароптали ребята.

— Можете, — возразил Майки. — Идите туда, откуда взялись, и рассказывайте своим друзьям об Огре, но только не называйте его так. Зовите его по имени — Ник.

Они неохотно ушли.

И только они скрылись из виду, как Майки повернулся и ринулся прямо в междуворот.

Он сразу ощутил на себе воздействие этого необычного места: внутри у него всё заколыхалось, задрожало — наподобие того, как бурчит у живых желудок, только у Майки «бурчало» всё тело. Аромат шоколада, заглушающий все другие запахи, привёл его к Комнате Джунглей. Весь пол помещения был покрыт толстым, в палец, слоем шоколада.

Майки начал меняться ещё до того, как вошёл в Комнату. Из его колен выросли пальцы, а в подмышках вдруг образовались ноздри. Настоящие пальцы превратились в цветы, а глаза соскользнули к самым локтям. Грейсленд творил с ним, что хотел; юноша утратил всякий контроль над своим телом. Теперь он понял, что произошло с Ником. Майки не знал, был ли междуворот живым существом или только неодушевлённой вещью, но он отлично понимал, что бороться с ним бесполезно — и он не боролся, разрешив междувороту делать с ним всё что угодно. Он здесь с особой миссией, и до тех пор пока он помнит, для чего сюда явился, все выбрыки междуворота ему не страшны. И междуворот разгулялся вовсю — превратил Майки в существо, постоянно меняющее форму.

Майки опустился на колени и принялся за работу. Когда его руки обращались в щупальца — он пользовался щупальцами. Когда они становились плавниками — он использовал плавники. Когда у него вообще не было никаких конечностей, он останавливался и ждал, пока что-нибудь не вырастет. Он работал и работал, направив все свои силы на выполнение поставленной задачи. Дело заняло целый час, и когда Майки закончил, он превратился в нечто вообще неузнаваемое. Его тело менялось теперь с такой быстротой, что не успевал он стать чем-то одним, как тут же перетекал во что-то иное, непонятно, во что. Однако ему каким-то невероятным образом удалось докатиться, допрыгать, доползти до входной двери в особняк, таща при этом за собой тяжеленную мусорную урну. Поскольку междуворот существовал в обоих мирах, Майки мог обращаться с находящимися здесь объектами живого мира, как с объектами Междумира. На урне было написано: «Только для упаковок», но Майки без зазрения совести выкинул банки и бутылки, и теперь урна была полна великолепной густой шоколадной помадки — из тех, что восхитительно тают во рту. Однако в планы Майки не входило её есть.

Он вышел на крыльцо, за пределы междуворота, и постарался замедлить темп превращений. Они происходили каждую секунду, но Майки сосредоточился, пытаясь сделать так, чтобы каждая новая форма стала последней, и ему удалось добиться того, что теперь изменения происходили только через каждые пять секунд. Постепенно Майки полностью вернул себе контроль над телом и стал сам определять, какое изменение ему хотелось бы оставить, а какое отвергнуть.

Вот только возникла одна проблема. Он больше не помнил, какова его собственная, оригинальная форма. Был ли он существом с руками или с крыльями? Ходил ли он на четырёх ногах или на восьми? И какова была его родная стихия — вода или земля? А хвост у него был?

Он понял, что пытаться вспомнить себя — задача непосильная. Тогда он попробовал вспомнить кого-нибудь другого. Её. Алли. «Алли…» В своих мыслях он отчётливо увидел её лицо и постарался взглянуть на себя её глазами. Вот так Майки, найдя Алли, нашёл себя самого.

Он вырастил сначала одну руку, затем другую, потом пришёл черёд ног; втянул в себя приблудившиеся рога, затем превратил неаппетитный паучий прядильный орган в нормальные человеческие ягодицы. Так постепенно он вновь стал самим собой: раздражительным, заводящимся с пол-оборота, таким несовершенным, но порой просто-напросто героическим Майки МакГиллом.

Как только он разобрался с собой и уверился, что его внешность больше не меняется, он пошёл прочь от особняка, волоча за собой мусорную урну, нашёл в прилегающем парке мёртвое пятно и расположился на нём. Было уже поздно, далеко за полночь, но Майки не обращал внимания на время. Он нарастил между пальцами перепонку, превратив руки для пущей эффективности в нечто вроде совков, и пустился выгребать из урны помадку, складывая её на земле высокой горкой. В прохладе ночи масса быстро застывала и становилась по консистенции похожа на глину. Отлично, так будет легче работать.

Если ему удавалось переделывать внешность других посвесветов по своему желанию, то слепить полную фигуру тоже не должно доставить затруднений — было бы из чего.

И Майки принялся ваять. Голова, плечи, туловище, руки-ноги…

* * *