Междуглушь

— Думаю, у тамошних городов должно быть немеряно путей, которые перешли в наш мир, — ответил он. — Но точно сказать ничего не могу. Надо глянуть. Так что — в Бирмингем уже не едем?

— Планы меняются. Двигаем в Мемфис.

— Я слышал, что Междумир там кончается, — предостерёг Чарли. — Я имею в виду, у Миссисипи.

— Ну что ж, вот заодно и выясним.

Ник уже собрался покинуть кабину, как вдруг Чарли указал на его щёку и пробормотал, немного неловко:

— Ты это… тово… у тебя здесь пятно…

Ник вздохнул.

— Чарли… Это даже в первый раз не было смешно.

— Да нет, — сказал Чарли. — Это у тебя на другой половине лица.

Ник поднял руку и коснулся своей «здоровой» щеки. На пальце осталось небольшое пятнышко шоколада. Он растёр его между большим и указательным пальцами.

— А, ладно. Главное — добраться до Мемфиса!

* * *

Ник понимал, что его время на исходе.

Не было смысла закрывать на это глаза. Дело не только в пятнышке на щеке — по всему его телу рассыпались небольшие бугорки, словно прыщики, из которых сочился шоколад, насквозь пропитывая ткань его одежды. Они были везде, и начали постепенно соединяться между собой — как дождевые капли на бетоне; они пошли в безжалостное наступление на его спину, голову и те места, о которых он даже думать не хотел. Его шоколадная рука была слаба и становилась всё слабее, пальцы почти слиплись между собой. Левый глаз всё больше заволакивался шоколадом, и зрение день ото дня ухудшалось. Рубашка, которая ещё недавно выглядела, как белая с коричневыми пятнами, теперь стала коричневой с белыми пятнами, а уж настоящий цвет галстука вообще нельзя было угадать. Даже тёмные брюки Ника, на которых пятна всегда были менее заметны, больше не могли сопротивляться наступлению коричневой заразы; а ботинки стали напоминать две оплывшие свечи цвета какао.

Ник знал — это собственная память отравляет его… или, вернее, нехватка этой памяти. Он забыл почти всё о своей жизни в мире живых; от того Ника, можно сказать, ничего не осталось. Друзья, родные — всё ушло из его сознания. Единственное сохранившееся воспоминание — это то, что когда его настигла смерть, он ел шоколадный батончик и запачкал себе лицо. Скоро он будет помнить только шоколад, и что потом? Что произойдёт, когда от него больше ничего не останется?

Он не хотел думать об этом. У него не было времени думать об этом. Перед ним стояла великая задача, и сбор армии был лишь частью его миссии. Остальное он хранил в тайне, потому что если бы он кому-нибудь рассказал о своём безумном плане, число дезертиров возросло бы в несколько раз.

* * *

Перед самым отъездом из Чаттануги, Цин показала ему сшитый ею флаг. Ник попросил Чарли водрузить его на передке паровоза на всеобщее обозрение. Флаг был сработан из роскошной ткани цвета какао с серебряными звёздами, образующими узор — ковш Большой Медведицы.

— Мой папа всегда говорил, что этот ковш ловит падающие звёзды, — сказала Цин. — Ну, вроде как ты здесь — чтобы ловить падающие души.

Ник едва не задохнулся — и не только из-за застрявшего в горле шоколада.

— Ты даже не представляешь себе, Цин, что это для меня значит.

— И что это значит? Что я теперь лейтенант?

— Пока нет. Но скоро будешь. Очень скоро.

Ник обнял бы её, если бы не боялся с ног до головы выпачкать воительницу в шоколаде.

Глава 22

Затолкай его обратно!

Цин была хорошим солдатом и гордилась этим. Деятельность эктодёра не слишком способствует самоуважению, поэтому Цин черпала его в своей воинской службе. Теперь её генералом был Шоколадный Огр, и она станет выполнять свою работу на отлично. Хороший солдат всегда следует приказам. Хороший солдат не задаёт вопросов. Однако по временам Шоколадный Огр обращался к ней с такими запросами, что Цин только диву давалась. В частности, были среди них и совершенно необычные, которые он хранил в секрете и называл «особыми проектами».

Первая такая его просьба касалась леденца на палочке, который в народе называется «радость на целый день». Он огромный — размером чуть ли не с человеческую голову, разноцветный до мельтешения в глазах и такой липкий, что если тебе вздумается его укусить, он намертво влипает тебе в зубы, так что даже коренные начинают ныть. Такой леденец перешёл в Междумир вместе с прицепленным к нему маленьким мальчиком — тот, видимо, трудился над ним с самого дня своего перехода. Сладкое чудище было наполовину съедено, и будет оставаться наполовину съеденным вечно, сколько бы малец его ни лизал.

Огр повёл Цин и мальчишку с леденцом в кондитерский магазин — настоящий, существующий в живом мире, где целый день толкутся тушки, покупая или продавая всякие сласти.

— Я хочу, чтобы ты вырвала для него новый леденец, — приказал Огр. Цин не могла понять зачем — ведь мальчишкин собственный никак не кончался — однако она всегда следовала приказам начальства.

— Есть, сэр. Слушаюсь, сэр.