Междуглушь

Город такой величины просто обязан был иметь послесветов, но они не нашли ни одного. Впрочем, они набрели на их покинутое жилище — фабрику, перешедшую в Междумир. Там было полно свидетельств их недавнего присутствия, но это и всё. Не единой души.

— Может, они все взяли свои монеты и ушли? — предположил Джонни-О.

— А может, угодили в лапы Мэри, — сказал Чарли.

— А может ещё чего похуже, — проворчала Цин, и, видя реакцию Кудзу, все заподозрили, что она, пожалуй, права. Хотя псу далеко было до бладхаунда,[33] всё же органы чувств у него были получше человеческих: когда Цин собиралась войти в здание фабрики, Кудзу сдал назад и завыл. Он наотрез отказался и близко подходить к злополучному месту.

Да, совершенно определённо — атмосфера здесь была странная, в воздухе словно бы висел горький отголосок каких-то страшных событий. Значит, здесь без Ищея не обойтись.

Ищеем звали пацана, который пристал к ним в Чаттануге — он обладал таким отменным чутьём, что мог унюхать даже те вещи, которые практически не могут пахнуть, как, например: когда кто-нибудь очень напряжённо думает — пахнет подпаленным ламповым абажуром, а если кто-то чем-то очень сильно озадачен — пахнет жареной курицей. Вы можете подумать, что у этого парня, должно быть, был безобразно огромный нос, но ничего подобного. Нос Ищея представлял собой маленькую вздёрнутую пуговку.

— Не размеры носа имеют значение, — частенько повторял Ищей, — а то, как глубоко уходят носовые полости.

У Ищея носовые полости тянулись до самых пяток. Фактически, когда он чихал, то мог всю комнату забрызгать послеслизью, которая, в отличие от нормальной, живой слизи, никогда не высыхала.

Они привели Ищея к зданию фабрики, и тот, в точности как Кудзу, не захотел даже в двери войти. Но он-то, по крайней мере, мог объяснить, почему.

— Здесь пахнет какой-то жутью! — сказал он. — Всё место провоняло! — Потом он ткнул пальцем на юг, примерно в направлении Мемфиса: — А вон туда эта жуть утопала.

— Вот свезло, так свезло, — сказала Цин, пытаясь успокоить Кудзу — тот сменил репертуар с воя на скулёж.

— Что бы это ни было, — заявил Ник, — будем надеяться, что мы не наткнёмся на него по дороге.

Должно быть, эта неизвестная жуть была достаточно жуткой, чтобы напугать Ищея до беспамятства — не желая встретиться с нею по дороге в Мемфис, он дезертировал.

Цин была не прочь поскорее убраться из Нэшвилла. Реакция Кудзу не давала ей покоя, поэтому чем быстрее они двинутся в путь, тем лучше. У Огра, однако, были свои соображения. Они задержались в городе — для того, сказал он, что им нужно поискать, нет ли здесь каких заблудших послесветов. Но это была ложь. Они остались в Нэшвилле, потому что у Огра имелось ещё одно тайное задание для Цин — очень, очень значительное. Оглядываясь назад, Цин поняла, что все предыдущие трюки, которые ей приходилось проделывать, вели именно к этой важнейшей задаче.

Они снова были в поезде. Кудзу куда-то сбежал, и Цин никак не могла его найти. Собственно, это не было чем-то из ряда вон, он частенько убегал самостоятельно исследовать окрестности, но Цин встревожилась — наверно, она тоже начала ощущать что-то нехорошее. Что-то, пованивавшее злыми намерениями.

Наконец, она нашла пса в салон-вагоне — личных апартаментах генерала. Кудзу слизывал шоколад с руки Огра.

— Кудзу! Ко мне! — скомандовала Цин. Пёс неохотно бросил лакомство и потрусил к хозяйке.

— Кудзу стал тебе хорошим другом, правда? — спросил Огр.

— Он мой самый лучший друг.

— Я знаю, ты к нему очень привязана… И я понимаю, почему ты сделала то, что сделала. Ну, то есть, когда забрала его у злого хозяина.

Цин опустилась на корточки и стала почёсывать Кудзу загривок.

— А как же иначе. Я спасла его от судьбы, которая хуже, чем смерть.

— Может, и так… но это не меняет того факта, что ты вырвала живую тварь из живого мира.

Цин внимательно взглянула на Огра, сидящего в своём запачканном шоколадом кресле. Это ей только кажется, или в самом деле сегодня в нём больше коричневого вещества, чем было вчера?

— Я должен спросить тебя кое о чём, Цин, это очень важно. — Он наклонился вперёд. — Когда ты выдернула Кудзу — ты перенесла сюда только его дух или всю собаку целиком?

— Думаю, всю целиком, сэр. Я хочу сказать, я не вырывала его маленький собачий дух из тела — не-а, ничего такого. Я схватила его и вытащила в Междумир, ну и вот… Он здесь. Там никакой дохлой собаки не оставалось, я видела! Я забрала сюда и тело, и душу. — Кудзу перевернулся на спину, чтобы ему почесали животик. Цин принялась чесать, и пёс замурлыкал, как котёнок. — И он не спал девять месяцев. Он же, получается, по-настоящему никогда и не помирал.

— Значит… — протянул Огр, — он был во плоти, когда ты перетянула его сюда… но сейчас-то у него плоти нет.

— Так точно — он такой же послесвет, как все мы. Он не старится, не болеет и не меняется. И он светится.

— И всё же, забирая его из мира живых, ты поступила плохо.

Цин не понравилось направление, которое принял их разговор.