Междумирье

– Так значит мы были лишь инструментами, в вашей игре… – с горечью сжал кулак скелет в алом балахоне. – Я снова был орудием…

– Ты слишком превратно все понимаешь, – отмахнулся Сущее, щелкнув пальцами. Снег успокоился. – Я не опустился бы до той же низости, что Стоокий, ван Год, не опустился бы.

– Не называй меня этим именем! – взревел тот, совсем не обращая внимания на то, к кому он обращается. – Ты… ты уже тогда хотел использовать меня! Поэтому «спас» …

– Неужели ты думал, что я бескорыстен? – нахмурился мальчик, совсем не смущаясь вспышке гнева. – Я тоже имею цели, и тоже люблю достигать их. Однако, я все еще настаиваю на том, что ты – не инструмент.

– Я снова сплясал под чью-то дудку… – закрыв череп руками, сокрушался Безумие.

– Вы играли партию, и множество душ играло под вашу дудку, – невозмутимо продолжил мальчик. – Разница лишь в том, что они этого не знают. Но так ли плохо их положение, пока они считают, и справедливо, между прочим, что сами управляют своим будущим? А ты был абсолютно свободен в своих действиях. Назови ты себя подопытной крысой, и то оказался бы ближе к истине, хотя все равно бы сильно заблуждался.

– Ты меня использовал!

– Равно, как и ты меня, когда сбегал от Хранителя, – пожал плечами Сущее. – Разница лишь в том, что я сам предложил использовать себя.

– Ну и что теперь со мной будет?! – с вызовом посмотрел Безумие своими пустыми глазницами. – Что будет со мной? Пьеса сыграна. Занавес. Конец!

– Ничего не будет, – лаконично ответил мальчик. – Ты не инструмент, я уже сказал. Тебя не уберут в долгий ящик и не выкинут, как отслужившую вещь. Но ты и не крыса, чтобы ставить на тебе эксперименты. Я просто создал занимательный этюд, решить который предложил вам. И вы с блеском справились. И вообще-то я сюда пришел только чтобы наградить тебя. Ты же, вроде как, победитель.

– И я волен выбирать приз? – утерев кровь на костяных щеках, спросил скелет.

– Ну, скорее спрашивать меня, о чем захочешь, – засмеялся мальчик, соскакивая со стула. Среди высоких сугробов вдруг появилась красивая аллея. – Пойдем прогуляемся. И смени уже этот ужасный вид.

Сущее щелкнул пальцами и Безумие вновь обрел плоть и свой алый фрак с двууголкой.

–Значит, вы мне расскажете и про ваш «этюд», – вернув самообладание спросил тот, вступая на утрамбованный в виде брусчатки снег.

– И так собирался, – кивнул мальчик, удаляясь от беседки, увитой увядшим плющом. Безумие взглянул на сестер, словно уснувших у столика с разыгранной партией, и ему вдруг стало так жалко их. Заметив это, Сущее с улыбкой проговорил: – Не волнуйся за них. Им полезно отдохнуть.

– Кстати, прежде чем вы расскажете о своей игре, может скажете, кем видите меня?

– О, ну это просто, – кивнул мальчик, пригладив ленту, что использовал вместо галстука. – Ты – мой сотрудник.

Безумие остановился, но мальчик невозмутимо продолжил движение. Он ответил так быстро и так искренне, что для того, чтобы усомниться в его словах, требовалось воображение и сила воли.

– Возвращаясь к моему этюду… – запнулся Сущее. – Наверное, стоит начать с того момента, который ты уже видел, ведь в этой истории даже моему брату уже не найти начала.

***

В узкой комнатушке, обитой дорогим деревом и сплошь уставленной часами самого различного толка сидел молодой часовщик. Золотистые мелкие кудри стягивали бронзовые бинокулярные очки. Оживленные янтарные глаза под ними бегали по разверзнутым внутренностям удивительного механизма. Обилие плоских пружин и тонко выполненных шестеренок, поражало воображение.

Часовщик схватил застывшую в воздухе плоскую отвертку и принялся затягивать миниатюрные болтики в механизме. Эта тонкая работа доставляла юноше удовольствие. Каждое прикосновение отдавалось слабым янтарным сиянием: время тут шло лишь для работника. Строго говоря, он сам воспринимает время, как огромный часовой механизм. Глупо воспринимать его иначе, ведь тогда управление над ним останется недостижимым. Впрочем, это все красивые слова, но они не лишены смысла и некой романтики. А весь их секрет заключался в том, что для возвышения над течением времени, нужно самому быть Временем.

Вдруг одни из часов запнулись. Секундная стрелка дернулась, но сдвинулась дальше лишь через мгновение, упустив драгоценный момент. Неприятный скрежет донесся до мастера, уловимый только его ухом. Так рвутся нити времени. Так трескается реальность. Так звучит механизм, в который попало немного песка.

Часовщик отвлекся от произведения искусства и достал беспокоящие его часы. Открыв заднюю крышку, он опытным взглядом, заменив пару линз на своих очках осмотрел движение шестерней. Маленькая янтарная царапинка появилась на анкерном колесе.

Отбросив отвертку, которая вдруг зависла в воздухе, юноша схватил пинцет. Он остановил балансировочный круг, поставил анкерную вилку в нейтральное положение и, вытащив тонкую медную ось, достал колесо. Трещина уже успела обзавестись маленьким ответвлением и теперь силилась расшириться.