Межесвет (СИ)

— Почему мотыльки летят на свет? Почему погибли ведьмы, уступившие Кайну? Почему едва не погибла ты?

Девушка немного опешила, когда ее вдруг засыпали вопросами. Почему, почему, почему — так дети интересуются устройством окружающего мира, донимая родителей. Один ответ она знала. Кто-то сказал ей это, давным-давно, еще в колыбели.

— Мотылькам кажется, что это луна, и они летят ей навстречу. Что до остального… — Она пожала плечами. — Кто знает?

— Я знаю, — сказала Морвена.

— Неужели?

Летиция не придала этим словам особого значения и снова взглянула на неясную фигурку под окном. Может быть, это стояла ее душа и смотрела на нее глазами, полными скорби. Она неправильно истолковала последний предмет, с помощью которого перенеслась в иную реальность: половинка ножниц означала, что ее разделят надвое. Однако все это осталось в прошлом. Она чувствовала себя единой, цельной, живой.

— На грани света и тени они видят самый темный участок. — Голос ведьмы сочился сожалением, как будто и мотыльки, и погибшие женщины, и сама Летиция представляли для нее одинаковую ценность. — На самом деле они ищут не света, но тьмы. Как те ведьмы. Как ты.

Летиция рывком обернулась, волосы хлестнули по стеклу, взметнулись полы черного платья, взятого напрокат. За ее спиной никого не было. Она была одна, одна в пустой комнате, наедине со своей тенью.

(Шадрен)

Морта лежала на животе и играла с кошкой, болтая ногами. Фрейя выпускала когти и норовила цапнуть ее за руку, но девочка каждый раз оказывалась проворнее. Шадрен еще не произнес ни слова, а уже чувствовал себя виноватым, что вынужден прервать эту веселую игру.

— Ты в порядке?

— С чего бы мне быть не в порядке? — ответила она резче, чем он ожидал. Фрейя вскочила на все четыре лапы и с шипением метнулась под кровать. — Я буду здесь, когда ты умрешь, цела и невредима.

Осторожно ступая, Шадрен обошел девочку сбоку, присел на корточки, свесив руки между коленей, и внимательно осмотрел ее лицо на предмет повреждений. На щеке был бугристый рубец, практически незаметный, того же ровного белого цвета, что и остальная кожа. Морта дернулась и отпрянула, когда он коснулся его рукой, но не похоже, чтобы ей было больно. Узкий шрам и крошечное черное пятнышко на нижней губе — вот и все следы ожогов, какие он смог обнаружить.

— Ты пришла, — сказал экзалтор.

Она промолчала.

— Значит ли это…

Морта встала и отряхнулась.

— Это ничего не значит.

— Могу ли я рассчитывать…

Возвышаясь над ним, сидящим на корточках, она смерила его ледяным взглядом.

— Не можешь.

Она развернулась, собираясь уйти, и тут Шадрен резко выпрямился, схватил ее за руку чуть выше локтя и заключил в объятья. Ее накидка пахла туманом. Морта задохнулась от возмущения, тесно прижатая к его телу. Он держал ее так несколько секунд, водя широкой ладонью по ее детской спине, затем отпустил. Морта гневно толкнула его обеими ладонями в грудь, однако экзалтор даже не пошатнулся.

— Ну-ну, — примирительно произнес он. — Я беспокоился о тебе.

Морта уставилась в пол.

— Ты голоден? — глухо спросила она.

Он подумал о ее крови, и рот наполнился слюной.

— Я могу пренебречь ужином, если ты ответишь на один вопрос. Он терзает меня уже очень, очень давно. — Шадрен взял девочку двумя пальцами за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Он улыбнулся. В ее взгляде, немного расфокусированном, светился неприкрытый интерес. — Лилит когда-то существовала во плоти? Она настоящая?

— Я не знаю, — ответила Морта. — И никто не знает.

— Тогда кто она? Что она такое?

— Глупый, глупый смертный. — Морта приподнялась на цыпочках, почти касаясь губами его рта, и продолжила заговорщицким шепотом: — Вы верите только в то, что можно увидеть глазами. Неужели так сложно понять? Лилит — нечто большее, чем ведьма или даже Тень. Это образец совершенства, идеальная колдунья; это мечта, которая преследует всех нас.

Морвена не рассчитывала найти их вместе. Это было сродни измене, но прогнать Харри она не могла. Она стояла по ту сторону двери и вспоминала, как Шадрен стоял в дверях, как просил разрешения войти, вспоминала и сдерживала рыдания, рвущиеся из горла. Страдание пробилось сквозь каменную маску на ее лице, исказив его до неузнаваемости. Шадрен был почти покойником, ступив на ледяную пустошь, и если бы не Морвена, он бы замерз насмерть среди снегов. Он принадлежал ей по всем правилам, по всем неписаным законам…

Оставь его, это твоя награда.

Она вернулась в свою спальню и свернулась калачиком на кровати. Ее тощее тело, ставшее чуть более красивым за последние месяцы, содрогалось от всхлипов. Всю свою жизнь она была лишь слепой собакой на поводке у бога, вместилищем для эха ангелов. Может, поэтому ей не удалось проложить тропинку к сердцу Шадрена, и это сделал кто-то другой. Он не хотел ее крови, а любовниками им было стать не суждено. Морвена часто становилась объектом насмешек и презрения… но только сейчас она познала боль разбитого сердца.