Межвремье

Рейден проверил серебряные наручные часы. Суд состоится в двенадцать, меньше чем через полчаса. Он выступал в качестве представителя Ионы – важной свидетельницы.

«Встретимся после суда, как и планировали?» – написал ему прокурор Харрис.

Рейден нахмурился, набирая положительный ответ.

«Чего ты хочешь от меня?»

На этаж поднялась Иона. Она оглянулась, заметила толпившихся у дверей зала суда присяжных и сжала ручку сумки за спиной.

– Предложение Калена меня, если честно, шокировало, – вздохнула она, только встав рядом с отцом. – Неужели он согласен на такое?

– Он ведь уже все объяснил. И на суд не собирается приходить.

– Он будет ждать внизу, – Иона подняла на Рейдена задумчивый взгляд. – А почему именно ты выступаешь моим представителем?

– Почему не Ангела?

Если бы можно было обращать время вспять для исправления ошибок, Иона обязательно воспользовалась бы этим, чтобы стереть свой вопрос. Рейден смахнул челку с лица и спрятал руки с закатанными рукавами рубашки в карманы черных брюк. Он предпочитал одежду темных тонов едва ли не с рождения и сильно контрастировал рядом со своим мужем.

– Ситуация может стать еще более неловкой. Трою… Тревису сейчас и так плохо. Не будем на него давить. И на Ангелу – тоже. До сих пор не могу поверить, что проблемы не обошли стороной и тебя. Похоже, это у нас в крови попадать в передряги. Если бы Ариан…

– Пожалуйста, не упоминай его!

В голосе Ионы чувствовалась ядовитая горечь, взгляд серых глаз передавал глубокую душевную обиду, разъедавшую ее последние месяцы. Она хотела попросить прощения за резкость, но посчитала, что порой не стоит извиняться за свои чувства. Взрослым нужно напоминать, что не стоит их скрывать. А Рейдену это было необходимо всегда, ведь истинное его лицо видели лишь близкие. Для других он был холодным и недоступным. Хотите поболтать? Что ж, надеюсь, в теме разговора присутствуют слова «капитал», «сделка», «договор» или «деньги». Он вовсе не был жаден. Просто он был слишком разборчив.

– Знаешь, однажды Ариан очень круто перевернул наши с Ангелой жизни, – вдруг начал он, вглядываясь в каменные дали города за окном. – У нас был тяжелый период. Примерно в твоем возрасте. Если бы не он, быть может, мы с Ангелой разошлись бы, стараясь похоронить свои чувства. Иногда я задаюсь вопросом, что бы случилось, если бы мы расстались по глупости. – Он покачал головой. – Боже, не хочу долго задумываться над этим. Учитывая то, какими упертыми мы были тогда, все закончилось бы печально. Поэтому… я признателен Ариану.

Услышанное было для Ионы бесценным кусочком неизвестной ей истории. Она надеялась, что однажды услышит ее полностью.

– Я все же надеюсь, что, несмотря на все предательства, он любил нас.

– О! – Рейден закатил глаза. – Уверен, что тебя он точно любил. Ну хоть немного. Мы с Ангелой были слишком далеки от него.

– Все были… Ариан… – Иона закрыла рот рукой и всхлипнула. Рейден положил ей руку на плечо и придвинулся ближе, шепча:

– Ладно, все хорошо.

Он знал, что говорит неубедительно. Не любил, когда люди плакали рядом, ведь зачастую не понимал их страдания и был лишен искреннего сочувствия, пока сам не оказывался на их месте. Одновременно с тем он желал их успокоить. И не только потому, что рядом с плачущим человеком чувствовал себя неудобно, безучастно и просто эгоистом.

Иона прижалась к отцу сильнее.

– Ничего, – прорыдала она, – я ничего хорошего… не успела ему сказать. Последнее, что я испытывала рядом с ним, – это злость из-за того, что он запер меня в замке. Он хотел… меня защитить…

– Да, он любил тебя. Ты его правнучка.

– Если бы я знала… Господи, если бы знала!..

– К сожалению, никогда не знаешь, когда видишь человека в последний раз. Поэтому никогда не стоит держать в душе зло. Нужно всегда давать дорогому человеку понять, что ты любишь его.

Иона замерла.

– Извини, но ты сам следуешь собственным словам?

Рейден ухмыльнулся.

– Иногда, но я постараюсь почаще практиковаться.

* * *

Судья стукнул молотком, объявляя о начале процесса.

Тревис не поднял взгляда. Пристальное внимание Ионы, стыд и тяжесть содеянного придавили его к месту.

В последнее время он о многом думал. Сколько бы зла он ни сотворил, к нему всегда относились снисходительно. Быть может, потому, что близкие видели красоту его внутреннего мира и знали о его неспособности легко переносить шоковые ситуации. Было ли это проявлением жалости? Вероятно. Готов ли был Тревис продолжать получать ее? Нет.

Он не ждал ни прощения, ни оправдания. Он хотел получить по заслугам, почувствовать себя настолько плохо, насколько возможно, чтобы затем, после стресса и потрясений, уйти в себя и больше не возвращаться.

Несколько раз пытались привлечь его внимание, но он все молчал.

– Тревис Станли! – спросила судья. – Вы с нами?

– Да, – лишь шепот в ответ.

Адвокат кивнула, и судья подарила будущему заключенному снисходительный взгляд.

– Вам слово, мистер Харрис.

– Благодарю, ваша честь, – отозвался прокурор.