Мяч круглый, поле скользкое (СИ)

Зашёл в палату соседнюю. Бледный высокий мужик с коротко стриженными каштановыми волосами лежал в неглиже, до пояса прикрытый простынкой. До пояса сверху. Ноги же — в бинтах, и странной железной конструкцией опутаны. Вернее, опутана одна, но конструкция была огромная — её бы и на две хватило. Спицы же сверкающие прямо из ноги этой закованной торчали. Жесть! А, не — никель. Или хром?

— А, Кузьмич. Чего смурной?

— Мы хде встретиться доховорились?

— Где? Тут, знаешь, дела были срочные…

— На стадионе. На ихре «Пахтакор» — «Кайрат». А мы хде? — толстяк обвёл небольшую, в общем-то, палату тоскливо-зорким взглядом. С утра, как узнал, что откопали Петра, всех к чертям послал, прыгнул в подвернувшийся «кукурузник» сельхозавиации, и в Алма-Ату. Чуть душу не вытряс за полдня — спасибо, позавтракать не успел. Так и условились, когда созванивались ещё на Первомай — только прыгать и болтаться обещался Тишков. «Я не я, — говорит, — буду, а после парада в гости заявлюсь». Ну, это ему, молодому, этакие забавы нипочём, да и кое-чего почище Ан-2 у него имеется под рукой — а тут хоть проси рядом койку поставить и ложись на бюллетень.

— Можно радио добыть.

— Сестра! Доктор!

— Чё орёшь-то…

— Чты над? — возникла рядом с белым тумбообразная фигура.

— Можно радиоприёмник? — мордатый ткнул пальцем на подоконник.

— У врыч. Над?

— Над! Зря, что ли, из Ташкента летел?

— Буд! — тыгыдым, тыгыдым.

— Вот: сейчас всё буд. Ты прсад, в ног нет прывд.

Семён Кузьмич Цвигун, Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, вернулся в соседнее помещение, взял, кряхтя, лёгкое креслице и, двигаясь ножками вперёд, высадил стекло в двери палаты Тишкова. Чертыхнулся, водрузил несомое на пол у ширмы и втиснулся между подлокотниками.

— Стехло, оно к счастью бьётся, — выдохнул.

— Так то рюмки.

— Рюмки? Сейчас будут. Андрей Иваныч?

— Фёдор Степанович. Товарищу Тишкову нельзя, ему вкололи большую дозу сильных антибиотиков.

— Мне-то ведь не вкололи!

Принесли радио. Помучились с проволочной антенной, включили, настроили.

— Говорит Ташкент, у микрофона комментатор Николай Озеров. Я веду свой репортаж…

— Прославились твои! Самого Озерова прислали.

— Итак, команда «Кайрат» в жёлтых трусах с чёрными рукавами…

Событие семнадцатое

…В бункере у Гитлера уже третий час длилось совещание. За круглым столом восседали высшие офицеры рейха. Под портретом великого фюрера сидел сам великий фюрер, грустный и задумчивый. На него никто не обращал внимания. Обсуждалось два вопроса: поражение на Курской дуге и как бы напроситься к Штирлицу на день рождения.

Валерий Васильевич Лобановский уходил с матча после финального свистка с тем же чувством, что и садился на скамейку. Не выйдет из него тренера Высшей лиги. Не готов! Пока-то точно. Конечно, можно десяток оправданий придумать этому поражению — и состав, наполовину перекроенный и дополненный пацанами, и этот проклятый матч с «Шахтёром», и сель, из-за которого не удалось восстановиться и потренироваться нормально. И команду к сезону не он готовил. А уж состав — точно не он. Там вон, позвонили, в Алма-Ате ещё три алкоголика лечатся. Пополнение, трясця им… Вот смеху в газетах будет! Много можно придумать оправданий. Сейчас при встрече с прессой и придётся придумывать. А, может, сказать честно, что не готов он для такого уровня, что подаёт в отставку и поедет чего попроще из этой самой зад…

— Валера, ты охренел в корень, — получил толчок в плечо от второго Гуся Гусь-первый.

— Чего? — вышел из суицидных мыслей.

— Смотри куда прёшь, говорю. Ногу оттоптал своим пятидесятым с половиной размером, — Игорь Нетто прыгал на одной.

— Извини, задумался…

— Да я вижу, что задумался. Ты эту задумку выбрось из рыжей башки своей.

— Это у тебя… Хотя нет, ты у нас белокурая бестия. Слушай, я вот всё думаю — ну, судя по профилю, тебя-то правильно Гусём назвали, а вот меня-то за что? У меня твоего клюва нет.

Нетто заржал.

— Чего? — оглянулся Лобановский.

— Репортаж себе в «Советском Спорте» завтрашнем представил. Заголовок, вернее. «Два Гуся, один рыжий, другой белый, проиграли матч на качелях Качалину».

— Устами младенца…

— Да я тебя лет на десять старше, ты ещё в…

— Пошли, вон уже журналюги собрались. Озеров сейчас устроит нам качели.

Матч таким и был. Вообще, любой матч в советском футболе, если в ворота какой команды влетает три мяча, обязательно попадает на первую страницу газет — очень низкая результативность. То ли слишком хорошая защита, то ли хреноватое нападение. В этом матче всё было хреновое — и защита, и нападение, и счёт как в дворовом футболе. И ведь почти весь первый тайм, или хаф, «Кайрат» выдержал! Возились в центре поля, даже две хорошие контратаки организовали, и только к самому концу «Пахтакор» задавил — но ведь и мяча не забил. Обстреливали и обстреливали ворота скалы-Лисицына, а тот все мячи с лёгкостью берёт. Намазал себе перчатку клеем БФ и магнит ещё в неё положил, а на мяче шнуровка с железными хвостиками. Вот он точно в руки и летит, ну а там — на клей садится. Вратарь уровня сборной.