Мятеж

— Дежурство будет, причем можно говорить с товарищем Новицким, как нашим заместителем. Передаю для сведения только что полученное радио из Москвы о взятии нашими войсками Киева и решительном повороте борьбы в нашу сторону, причем озверелая польская шляхта разрушила большую часть города, заводы, электрические станции и даже собор Киево-Печерской лавры. Известно ли вам, далее, что в Персии вспыхнула коммунистическая революция, образовалось в Реште революционное правительство, англичане и купечество покидают [город]. Это обстоятельство особенно должно обратить наше внимание на афгано-персидскую границу. Здравый смысл и чувство [чести] 3-й дивизии подскажут ей место в рядах славной рабоче-крестьянской армии…

Был, вероятно, и еще какой-то разговор, но здесь лента порвана. Мы после этих переговоров тут же, в штадиве, устроили с крепостниками летучее совещание, обсудили все, что сказал нам Ташкент, и постановили идти в крепость, созвать там общее собрание и из нас одному выступить с обширным докладом как по поводу вчерашнего заседания в штабе Киргизской бригады, так и для разъяснения этого только что из центра полученного распоряжения.

Выбор пал на меня. Дружески напутствовали, заряжали ребята бодростью, энергией, — так провожали, словно чувствовали, как обернется все дело. Пошел еще в крепость Мамелюк, пошел Пацынко; Чеусов и другие с ним уехали раньше; мы — обождав, посовещавшись, выработали линию поведения.

Шегабутдинов остался в штадиве, с Чеусовым в крепость не возвратился и вообще до конца мятежа туда больше не показывался, ни на минуту не оставляя военный совет.

За эти полтора-два часа, что остались нам до поездки на крепостное собрание, мы связались и поговорили с Пишпеком. Ни с каким другим центром по области связи установить мы не могли, — не знали, на кого положиться.

Единственным был — Пишпек. Заведующему там пунктом особотдела Окорову, верному, надежному парню, дали телеграмму:

Военная. Вне всякой очереди. Восточный.

Восставший батальон двадцать седьмого полка, соединившись с другими гарнизонными частями, захватил крепость и пытается провозгласить себя высшей властью. К нам на помощь из Ташкента идет тридцать восьмой броневой отряд и фронтовая рота на грузовиках. Как только они прибудут в Пишпек, дайте мне знать немедленно шифром, а их пока, впредь до особого распоряжения, остановите в Пишпеке. Мандатом на действия вам будет служить эта телеграмма. Примите меры к предупреждению у вас чего-либо подобного. Известите Зиновьева и ряд ближайших работников. № 900.

Уполномоченный РВС Туркфронта Фурманов.

Окотов сразу забил тревогу, созвал ответственных работников и прежде всего, ввиду чрезвычайной секретности заседания, дал всем подписать смертную бумагу. Вот она:

ЯВОЧНЫЙ ЛИСТ

Мы, нижеподписавшиеся, присутствовавшие на совершенно секретном заседании 13 июня 1920 г. в 8 ч. вечера, созванном зав. пунктом Особого отдела, сим обязуемся хранить в строжайшей тайне все, что говорится, и все даваемые поручения. За нарушение тайны обрекаем себя на расстрел.

1. Окотов, 2. Борзунов, 3. Шаповалова, 4. (неразборчиво), 5. Жиманов, 6. (неразборчиво), 7. Айдарбеков, 8. В. Сопов, 9. Булавин, 10. Кара-Мурза, 11. Кондурушкин, 12. (неразборчиво), 13. (неразборчиво), 14. Судорчин, 15. (неразборчиво), 16. Зиновьев.

И тут же избрали орган действия — секретный штаб, о чем составили протокол.