Мятеж воина

Двигатели смолкли, осталось только чуть слышное жужжание гравикомпенсаторов: штаб-крейсер вышел на стабильную орбиту. Эвинд знал, что делается сейчас на корабле. В юркие катера-планетарники грузят раненых и криогенные камеры с теми, кого еще можно вернуть к жизни, а в отсеках для команды царит лихорадочное, возбужденное веселье. Кто прежде всех отправится в увольнительную? Кому первому доведется выпить за победу в местном баре, радуясь жизни, и плеснуть глоток спиртного на пол в память о погибших друзьях?

Дверь наконец открылась, на пороге Эвинда ждали двое стражей в тяжелой броне. Снова наручники, охранное поле вокруг, короткий марш к лифту и тускло освещенный трюм планетарника. Один миг ярчайшего бело-желтого солнца при переходе в закрытый геликар, остановка, отделанный абсорбирующим пластиком коридор… Еще одно, так хорошо знакомое полое яйцо камеры для допросов.

На сей раз Эвинду даже не позволили увидеть лица тех, кто должен был просматривать содержимое его памяти. Запах газа-галлюциногена оказался неприятным и едким, как состав для дезинфекции в казармах новобранцев – от одного воспоминания о нем Эвинда едва не вывернуло наизнанку Однако сознания он не потерял, только больно искусал губы, заново переживая первую встречу с челноком Аньо и все прочие события последующих тридцати гала-часов.

Когда Эвинд непроизвольно дернулся, очнувшись, на стене развернулся широкий экран. Эдвин медленно поднялся, подавляя бессмысленный при стертых нашивках импульс отдать честь, под портретом Императора за длинным столом виднелись темно-синяя форма полного адмирала космических сил, серо-стальная полковника имперской безопасности, светло-голубая со значками отдела разведки и малиновый мундир, перепоясанный полоской яркого золота, – один из личных телохранителей Императора, его представитель-Голос. Эвинду и не снилось, что выносить ему приговор будут подобные персоны, да еще столько сразу. По его разумению, для этого хватило бы и какого-нибудь субмайора армейских Стражей Крови.

Полковник имперской безопасности поднялся:

– Секунд-лейтенант Шад Эвинд, бывший командир эскадрильи девять четыре нуля "гамма" два-восемь, приписанной к зоне безопасности базы Кризи. Обвинения по статьям "Нарушение субординации", "Несанкционированное пользование закрытыми информационными сетями", "Неподчинение старшему по чину", "Вооруженное нападение на высшего офицера" считать доказанными, обвиняемого признать виновным по всем данным пунктам. Приговор, пожизненное заключение с отбытием каторжных работ.

Вот оно, слово Императора!

– Исполнение приговора… – Полковник затянул паузу. Золотой Пояс глянул на Эвинда и отвернулся. Лицо его было равнодушным, взгляд – пустым, будто ему было нестерпимо скучно там, где он находился. – …отложить на неопределенный срок.

Разведчик переглянулся с эсбэшником и адмиралом.

– Надеюсь, Эвинд, вас не надо предупреждать, что все сведения, относящиеся к данному делу, являются строго секретными? – вкрадчиво осведомился он. – Разглашение вещей такого характера – в особенности тех, что последовали до начала сражения при Тьерс… вы знаете, чем оно карается?

– Так точно, – автоматически ответил Эвинд. "Где и кому, по их мнению, он будет способен разгласить эти сведения?"

– Дело закрыто, – густым басом объявил адмирал. – Шад Эвинд, сопровождающий ждет вас у входа. Вас отведут по назначению и выделят все необходимое.

Теллариец проглотил вставший в горле ледяной комок.

– Слушаюсь, мой адмирал, – каким-то чужим голосом отозвался он.

К изумлению Эвинда, сопровождающим оказался не тяжеловооруженный тюремный конвой, а юная девушка в форме координатора с какими-то незнакомыми нашивками.

– Я офицер по особым поручениям отдела имперской пропаганды Лива Карсел, – представилась она. – Прошу вас, следуйте за мной!

Она козырнула, улыбнулась и двинулась вперед по коридору, ничуть не сомневаясь, что Эвинд последует за ней. Он так и сделал, ничего не понимая, издеваясь про себя над идиотской ситуацией, но стараясь получить от нее удовольствие.

Другой конвоир, постарше и построже, шел навстречу, сопровождая рослого сухопарого человека. Тот печатал шаг до того отчаянно, что даже абсорбирующий пластик не поглощал стука каблуков. Эвинд посторонился, чтобы дать встречным дорогу, и вдруг узнал в высоком коммодора Глесса Грамеана – сосредоточенного, бледного, с пятнами гневного румянца на скулах. А он-то что делает в блоке задержания, хотелось бы знать? Ведь его эскадра победила в сражении…

Лифт вынес Эвинда и Ливу Карсел в какой-то широкий переход, больше всего похожий на коридор штаба. Открывалось множество дверей, люди в форме проходили мимо; некоторые пристально поглядывали на странную пару.

Добравшись до соседнего крыла, координатор приблизилась к одной из дверей и сделала приглашающий жест. Эвинд заглянул в комнату. Большая, просторная, светлая. Портрет Императора на стене исполнен настоящим художником. Похоже на номер в гостинице для высших офицеров, а не… а не на…