Мятежник

Я почувствовала, как его взгляд скользнул по мне, я отвела глаза и пошла. Он, вероятно, смотрел прямо сквозь меня, не понимая и не заботясь о том, кто была одинокая женщина на пляже.

Элли была на временном постельном режиме после того, как некоторые незначительные судороги парализовали её страхом. Ей не следовало вставать вчера, но любопытство было слишком сильным, чтобы она могла устоять.

Я ни капельки не беспокоилась о ней. По крайней мере, в этом одном вопросе моё видение было совершенно ясным. Элли родит сильного, здорового ребёнка, и с ней всё будет в порядке.

Я мало что могла сделать, чтобы успокоить страхи Разиэля. Это был его выбор — верить в лучшее или худшее, и я не могла ему помочь. Я работала бы в своём саду, навещала Элли, проводила время на тренировках. Я бы следовала своей обычной мирной рутине и забыла бы о тёмном ангеле, который наблюдал за мной.

Работа в Шеоле была необязательной, мне не нужно было ухаживать за участком земли, наполненным целебными растениями и цветами, но погружение рук в богатую, тёплую землю заземляло меня, успокаивало, как и океан. Одна из подруг моей матери была одержима астрологией, и я до сих пор помню её слова, когда мне было семь лет. Она настояла на том, чтобы сделать мою карту, и после долгих расспросов выяснилось, что моя мать действительно помнила, в какое время я родилась. Начало конца её свободы, сказала она, поэтому она обратила внимание, но на этот раз её апатия принесла результаты. По словам Латьерры, я была Тельцом перерастающим в Рака и слишком большим количеством Скорпиона в моей карте. Когда мне было семь лет, мне говорили, что я чувственна, и когда я жила в многоэтажном доме в бетонных джунглях, я не могла понять, что она имела в виду под связью с землёй. В уродливом городе Среднего Запада не было океана, который мог бы взывать ко мне, и я проигнорировала настойчивое утверждение Латьерры о том, что я предназначена для великих и замечательных дел.

Мне нравилось думать, что тогда у меня не было видений, запертых в той тёмной, хаотичной жизни, но это было неправдой. Я знала, что меня спасут. Я знала, что кто-то придёт за мной, и на самом деле, я знала, что это будет ангел. Когда я была моложе, я думала, что это просто означает, что я умру, и я смотрела на это будущее со спокойным принятием болезненно романтичного подростка. Я читала всё, что могла найти, погружаясь в мир романов, и представляла себя Бет из «Маленьких женщин», спокойной, милой и обречённой.

Поэтому, когда появился мой ангел, я пошла добровольно, даже не задавая вопросов. Я оставила своих братьев и сестёр позади, уверенная в том, что последний мужчина в жизни моей матери был чистым, трезвым и ответственным. Он бы заботился о них и любил их, как мог, защищал бы их от худшего из решений нашей матери. Я могла бы жить своей жизнью прямо сейчас, с моим тёмным ангелом.

Но он не был тёмным ангелом. В этой части я была неправа. Томас был ангельски справедлив, мил и открыт, щедр и любящ, и он прошёл долгий путь в деле исцеления моего сердца и души. Я была похожа на плотно свернувшийся бутон, прячущийся от мира, и расцвела под нежными уговорами Томаса. Я отдала ему всё, что могла, приближаясь всё ближе и ближе к той связи, которую другие считали само собой разумеющейся, а я жаждала.

А потом напали Нефилимы.

Мне потребовалось так много времени, чтобы исцелиться, что у меня едва хватило времени оплакать его. Я была в бреду от боли и наркотиков, и я приняла его потерю с горем, отчаянием и чувством вины. Я никогда по-настоящему не давала ему того, чего он заслуживал. Не полностью доверяла. И не давала кровь.

Что-то всегда удерживало меня от этой последней связи, и он спокойно обходился Источником, пока я не была готова. Я понимала проклятие, неохотную потребность, но я не была готова предложить свою кровь моему мужу. Той ночью, после того, как Нефилимы были навсегда изгнаны из нашего мира, я планировала оказать ему это последнее доверие.

Вместо этого он был разорван на части, крича, когда я пыталась добраться до него, и моё собственное тело было разрезано, моя кровь пролилась на пляж среди всех остальных, и я протянула руку, желая присоединиться к нему в смерти.

Но я выжила. В конце концов, я исцелилась. Единственными признаками того ужасного дня были линии на моём теле, параллельные шрамы от когтей Нефилимов. И чувство вины и пустоты в моём сердце.

Сад прошёл долгий путь к моему исцелению. В Шеоле не было лекарственных растений, так как там было мало болезней, но цветы росли повсюду, кроме как во дворе за моей комнатой. Участок земли за пределами пристройки был готов и плодороден, и он с энтузиазмом воспринял пересадки и семена, которые я нашла. Я выращивала цветы и растения с буйной самозабвенностью, позволяя ярким цветам омывать меня, пурпурным и розовым, синим и жёлтым и всеми оттенками красного, и ощущение богатого суглинка на моих руках, аромат, вкус и наслаждение от всего этого были моим спасением и моим утешением. Пока Каин не вторгся в моё спокойствие.