Мятежник Хомофара

Ноги сами оторвались от земли.

Яркий свет.

Стало просторно, словно стены операционной рассыпались на части.

В следующий миг он стал острием иглы.

Операционное поле развернулось далеко внизу бескрайней равниной телесного цвета, и Расин повис над ней вниз головой.

Он попытался осмотреться, но шея была неподвижна, ведь она теперь из стали.

Но где же тот, кто его держит?

Руки, голова, спина, чувство устойчивости и вертикали – все исчезло.

Зато стала ощущаться собственная заостренность. Теперь его цель – протащить толстую шелковую нить сквозь плотную связку…

Внезапно ранка в стенке живота понеслась навстречу, стремительно увеличиваясь в размерах и превращаясь в овраг. Расин видел приближающиеся кожные поры, кровавый обрыв разреза. Ему стало страшно. Он попытался уклониться, выскользнуть из мертвой хватки иглодержателя. Игла завиляла. Все завертелось перед глазами. Опять вспышка… Что-то дернуло назад… Чересчур стремительно…

Расин покачнулся, потерял равновесие, стал валиться на пациентку.

Эдуард заметил движение, чуть выставил вперед плечо. Вадим уперся в него. Его взгляд затуманился.

– Вадик… – чуть слышно шепнул Фирман… – Могу заменить тебя… если хочешь… Только прошу, сейчас притворись, что шьешь…

Привычные ощущения мало-помалу возвращались. Немного кружилась голова…

Но… Они не должны этого видеть.

Вадим собрал остатки сил, сосредоточился. Выпрямился, не спеша осмотрелся по сторонам, взглянул на операционное поле, на ассистента.

– Нет, Эд… Все в порядке…

На ум пришло «Превращение» Кафки. Он содрогнулся при мысли о том, что ему, как и Грегору, проснувшемуся однажды сороконожкой и утратившему дар речи, придется остаток жизни провести в заточении.

Если он сдастся, то никогда уже не сможет приспособиться к нестабильному миру и к самому себе, постоянно меняющемуся. Завтра он превратится во что-то совсем иное, откроет рот и не поймет собственной речи. И тогда его наверняка поместят в палату для психов.

Нет. Нельзя позволить себе утратить связь с миром.

Он выучит все движения заново, научится слышать и видеть сквозь призраки…

С этой мыслью Расин крепче сжал держатель, с усилием проколол белую линию, протянул нить, сделал узел. Намотав нить на палец, поднял участок брюшной стенки – получился небольшой купол. – Света, троакар… – Голос его стал тверд и спокоен.