Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Главные различия между эпохами республики и реставрированной монархии меньше бросались в глаза. Люди перестали верить в бумажные конституции, подобные тем, что вводил Кромвель; религиозная сторона государственных дел потеряла прежнюю значимость, и вера в конце концов стала личным делом. В Вестминстере больше не будет фанатиков. Политическая теория становится собственностью философов, таких как Локк и Гоббс, а не богословов. Возможно, поэтому многие тогда говорили, что и сама вера пошла на спад. Томас Спрэт, писавший историю Королевского научного общества, отметил, что «влияние, которое христианство некогда оказывало на умы людей, теперь поразительно ослабло».

Уверенность, с которой велись прежние религиозные войны – да будет позволено их так назвать, – стала исчезать в публичных беседах Нового времени, в них предпочитались рассудительность и вежливость. Теперь человек мог формировать свое мнение скорее в кофейне, чем в церкви или на тайном собрании (в год реставрации монархии впервые среди напитков упоминаются чай, кофе и шоколад). Как видно из дальнейшего, парламент обязал короля сделать Англиканскую церковь государственной, но пуритан и диссентеров невозможно было подавить до конца. Принуждение в итоге пришлось заменить убеждением.

Официальную коронацию Карла II отложили и назначили на День святого Георгия 23 апреля 1661 года, ровно за две недели до открытия его первого парламента. Карл II стал последним монархом, который при полном параде проехал верхом по улицам Лондона накануне торжественного события. Он прекрасно знал, что церемониал составляет основу королевского величия. Карл приказал тщательно изучить старинные документы, чтобы полностью воспроизвести церемонию коронации. После казни его отца все королевские регалии разбили и продали, но он распорядился сделать копии, повторяющие прежние до мельчайших деталей. На нем были золотые и серебряные одежды и головной убор из малинового бархата, отделанный мехом горностая. Проданные в качестве сувениров первые коронационные кружки свидетельствуют о популярности события в народе. Сам день выдался хорошим и ясным, но Пипс записал в дневнике, что сразу после церемонии «пошел дождь с громом и молниями», какого он «не видел уже несколько лет». Само собой разумеется, делались соответствующие предсказания.

Парламент собрался 8 мая. Соседство по времени этих двух событий стало данью понятию «корона в парламенте» – наименование верховной власти в Англии. Поскольку половина новых парламентариев происходила из семейств, пострадавших за дело короля, его стали называть «Кавалерским парламентом». Это были по большей части молодые люди, но король заметил, что «будет держать их, пока у них не отрастут бороды». Карл сдержал обещание, сохраняя этот состав парламента следующие восемнадцать лет.

Они, разумеется, поддерживали дело короля и епископов, но больше всего стремились защищать права джентри, к которым в основном принадлежали сами. Пресвитериане составляли незначительное меньшинство и не имели возможности сдержать или ограничить условно консервативную волну. В течение пяти лет парламент серией законов усилил верховенство англиканства в стране. Через две недели после начала работы парламента документ «Торжественной лиги и Ковенанта» (договора, который обязал страну к пресвитерианскому соглашению с Шотландией) без долгих размышлений сжег городской палач в Вестминстере и в других местах города. Джон Ивлин заметил: «О, поразительная перемена!»

По Закону о корпорациях 1661 года в муниципальные советы городов и поселений могли войти только лица англиканского вероисповедания; от майоров и олдерменов также требовалось принесение клятвы верности королю и согласие на то, что они не имеют права поднимать оружие против короля. Закон задумывался с целью удалить сектантов, чья лояльность подвергалась сомнению.

В следующем году парламент принял «Акт о единообразии», который ограничил рамки духовенства только теми людьми, кто был посвящен в сан епископом и принимает положения Книги общих молитв. Эти условия эффективно вывели из рядов священников 1700 пуританских пресвитеров, таким образом изгнанных из их приходов. Это было самое стремительное преобразование в религиозной истории страны. Кто-то говорил, что оно было актом отмщения англиканцев после гонений на них в дни содружества, однако нельзя исключать, что такими средствами джентри роялистских убеждений восстанавливали контроль над церковными приходами своих земель.

Некоторых отстраненных священников доводили до нищеты и самого бедственного положения. Один из их числа, Ричард Бакстер, вспоминал, что «прихожанам тогда было чем заняться… вызволять пастырей из тюрем или поддерживать в тюремном заключении». Джона Баньяна, например, взяли под стражу в Бедфорде за сектантские проповеди. Он писал: «Расставание с женой и несчастными моими детьми часто терзало меня там, как сдирание мяса с костей»; однако в своей тюремной камере грезил о вечной жизни.