Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Это было второе за два года значимое военное поражение под командованием герцога. Его знамена теперь висели в соборе Парижской Богоматери как символ национального позора. Народ вскоре стал неприлично называть его «герцог Хукингем». Тем не менее король встретил своего фаворита улыбкой на лице и фактически принял вину на самого себя. «В этой экспедиции вы покрыли себя славой, – сказал ему Карл, – весь позор должен пасть на нас, тех, кто оставался дома». Бекингем действительно не был виноват во всем целиком и полностью. Он проявлял отвагу, но не стратегическое мышление, причем этот его недостаток дополнялся недостаточным вниманием к деталям. Однако значительную часть вины нужно возложить на органы управления внутри Англии, которые полностью провалили обеспечение армии необходимыми деньгами и припасами.

Король собрал военный совет, где настаивал на выделении денег для финансирования новой экспедиции к Ла-Рошели. Защитить этот город он считал делом своей чести. Его советники снова порекомендовали созвать парламент. Это был единственный способ получить деньги без многочисленных протестов и судебных исков. Несмотря на то что Карл ожидал от членов парламента только возражений, споров и петиций, он позволил себя убедить.

Атмосфера парламента 1628 года не обещала ничего хорошего. В начале февраля, за месяц до начала сессии, король выслал письма с объяснением необходимости «корабельных денег» для оснащения нового флота. «Корабельные деньги» – средневековый механизм, с помощью которого в кризисные моменты военный флот пополнялся судами из морских городов; теперь Карл хотел распространить этот сбор на всю страну и собирать его деньгами, а не кораблями. Он приказал соответствующим властям графств «приступить к работе, исходя из истинной стоимости землевладений и имущества жителей». Новая попытка взимать налоги на основании сомнительного правового принципа вызвала яростное сопротивление. Многие города и графства отказались платить. Линкольншир отверг «дополнительный и непредвиденный налог»; Сомерсет отговорился тем, что это «станет прецедентом сбора, которого ни они, ни их предки никогда не платили». Несколько дней спустя Карл, осознав, что его волю будут открыто презирать и его приказам не подчинятся, отказался от этого дела. Король решил «полностью положиться на любовь народа в парламенте».

Он заблуждался. В Вестминстере наблюдалась явная нехватка любви. Король со своим фаворитом не подготовили нужным образом почву для дальнейших притязаний на ресурсы нации, а королевский двор не приложил достаточных усилий, чтобы в кризисный момент наполнить палату общин искренними союзниками. Значительное количество собравшихся 17 марта 1628 года были местными хозяевами с местными претензиями; например, те, кто отказался поддержать принудительный заем, почти наверняка получали место в парламенте. В одном из избирательных округов в депутаты выдвинули вассала герцога Бекингема сэра Роберта Пая. Раздались крики: «Пай! Пай! Пай!»[29] На что его противники стали отвечать выкриками: «Пудинг! Пудинг! Пудинг!» – а другие присоединились, выкрикивая в рифму: «Лай! Лай! Лай!»

[30] Все считали, что «патриоты» подавят «дворцовую партию» и парламент не проработает и восьми дней. Некоторые даже предполагали, что Карл и Бекингем сами подстраивали такой результат. Если парламент не санкционирует средства для короля, он его распустит и обвинит в слабости и несостоятельности перед лицом угрозы национальной безопасности.

На открытии парламентской сессии король объявил, что «пришло время действовать»; ему нужны деньги, и его не интересуют «утомительные консультации». Затем он нанес новое оскорбление, заявив, что не собирается угрожать им, «потому что считает ниже своего достоинства угрожать тем, кто ему не ровня». Становилось ясно, что в этот раз главное противостояние будет происходить не с Бекингемом, объектом атаки предыдущего парламента, а с самим королем.

Настроение палаты общин усугубляло тюремное заключение пяти рыцарей, которых в прошлом году арестовали за отказ выплачивать королю принудительный заем. От их имени заявлялось, что отклонять незаконный заем – не преступление; а если нет преступления, то их нельзя держать в тюрьме. Рыцари подали прошения о выдаче приказов хабеас корпус (habeas corpus), чтобы освободиться из-под незаконного ареста, заявляя, что в соответствии с Великой хартией вольностей «ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму иначе, как по законному приговору равных и по закону страны».