Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Томас Кэрри, джентльмен личной спальни короля, говорил графу Карлайлу, что король и королева «так нежны друг с другом, что он кажется заново влюбленным, а она будто бы больше рада принимать его ласки, чем он их – дарить». Карл писал своей теще Марии де Медичи: «Единственно, о чем мы теперь спорим, так это о том, кто из нас больше любит другого». И, что еще важнее, рождение сына, казалось, означало, что династия Стюартов продлится на века.

16. Козявка

Все, казалось, утихло. Видимое спокойствие было обманчивым, но все же можно говорить о достаточно мирном периоде в сравнении с жестокими годами, которые ждали впереди. Эдвард Хайд, 1-й граф Кларендон, в своей «Истории мятежа и гражданских войн в Англии» (History of the Rebellion and Civil Wars in England) писал о периоде единоличного правления Карла, что «такого мира, достатка и всеобщего спокойствия в течение десяти лет никогда не знало ни одно государство». Другой историк, сэр Филип Уорик, в своих «Воспоминаниях о правлении Карла I» (Memoirs of the Reign of Charles I) утверждал: «С 1628 по 1638 год Англия, я полагаю, больше, чем когда-либо, наслаждалась миром, достатком и имела благочестивую власть».

9 января 1631 года в пьесе-маске Иниго Джонса и Бена Джонсона «Триумф любви» (Love's Triumph) представили Генриетту Марию как Королеву любви в Каллиполисе, или «городе красоты и добродетели». Когда сцена разошлась, появилась «морская перспектива», и в нее вступил сам король в облике Нептуна, его сопровождали морские божества и купидоны. Затем к нему обращались как к «средоточию гармонии, безмятежности и изящества». В финале представления «трон исчезает, и на его месте распускается пальма с имперской короной на вершине».

В том же месяце по королевскому распоряжению опубликовали «Книгу приказов» (book of orders). В ней постановлялось, что двум мировым судьям надлежит каждый месяц проводить судебные заседания, чтобы поддерживать работу местных властей. Приходские попечители по призрению бедных должны обеспечить бедным детям распределение в ученики. Констеблям и церковным старостам приходов предписывалось наказывать нарушителей порядка и изгонять бродяг. В обязанность двух мировых судей также вменялся контроль за надлежащим содержанием дорог и в целом за соблюдением закона и порядка. Они были обязаны представлять в Лондон доклады относительно того, «как, по их мнению, управляются графства».

Хотя король, по всей видимости, лично не писал этих постановлений, они несут в себе все признаки его отеческой власти и склонности к порядку. Карл также решил, что местным джентри и дворянам следует играть активную роль в управлении своими округами; вышла прокламация, приказывающая, чтобы все, кто еще пребывает в Лондоне, возвращались в родные места. Спустя недолгое время новое королевское распоряжение объявило, что городские виноторговцы должны прекратить продавать табак, а трактирщики – готовить и подавать дичь. Считалось, что такой прием поможет сделать город менее привлекательным для сельских джентри.

Служащие короны занялись делами. В начале марта в соборе Святого Павла Уильям Лод прочел проповедь по случаю шестой годовщины восшествия Карла на престол. Он отметил, что «некоторые люди так настроены жалить, что им нравится только, когда ругают правительство», и добавил в нравоучительной манере: «Надеюсь, я никого не обижу, если помолюсь за нашего короля».

Второго влиятельного советника короля, сэра Томаса Вентворта, отправили в Йорк в качестве лорд-правителя Севера с целью подавить беспорядки. В начале 1632 года его повысили до лорд-лейтенанта Ирландии, где бы ясно была видна его деятельность по установлению «достойного и спокойного управления». Он был человеком железной воли и властного характера. Вентворт безоговорочно верил в королевскую власть и общественный долг. Он сказал одному из своих родственников, что «жизнь в трудах и заботах» есть его истинное предназначение. На портрете работы Ван Дейка он выглядит поглощенным долгом, а может быть, и пребывающим в созерцании.

Лод и Вентворт разделяли сходные принципы и серьезное отношение к делу, которые они объединяли в понятии «основательность». Для них оно означало ответственный и энергичный отклик на проблемы королевства. Их было невозможно отвлечь от решения возложенной на себя задачи, и они презирали государственных чиновников, которые проявляли расхлябанность, малодушие или заботились только о собственном обогащении. Администрации короля и его советникам – парламент сбрасывался со счетов – следовало обеспечить возможность проводить политику, соответствующую общественным интересам. Для очищения королевства первостепенную важность приобретал союз Церкви и короны.

Лорд-казначея, графа Портленда, они называли «леди Мора» или «леди Промедление»; а канцлера казначейства лорда Коттингтона Лод звал «фрейлиной леди Мора», которая «ходит немного быстрее своей госпожи, но столь же неуклюже». Тут ясно видно различие между услужливыми советниками и самоотверженными реформаторами.