Мятежный

Только мои привычки и повторяющиеся действия удерживали меня от того, чтобы сброситься со скалы, и я все еще нуждалась в физической разрядке, поэтому пошла в бассейн, чтобы поплавать. Проплыв несколько кругов, я остановилась посреди бассейна и осталась лежать на воде лицом вниз, с вытянутыми руками и раскрытыми глазами. Я задержала дыхание, и теперь мои легкие горели от последнего глубокого вдоха.

Единственные огни от уличных фонарей отражались в воде. Мне казалось, что я парю в атмосфере, и ничто не удерживало меня дома. Это напомнило мне дни после «Инцидента», когда я задумывалась о самоубийстве. Я до сих пор не уверена, насколько серьезны были те мысли – где-то глубоко внутри сама идея казалась мне безумной, но временами в ночной тиши я ждала, когда из меня выльются все слезы, и в такие моменты я не чувствовала ничего, кроме пустоты.

Но сейчас я не чувствовала себя опустошенной. Испуганной, возможно, и очень неуверенной в себе. Но еще и взволнованной. Роман «Бэйн» Проценко работал в наемном эскорте. Но, как ни странно, этот факт, наоборот, снимал напряжение. Мы не просто парень и девушка. Мы две одиноких израненных души. И именно поэтому я могла допустить его присутствие в своей жизни. Я хотела, чтобы он помог мне.

Вылечил меня.

Обнимал меня.

Смешил меня.

И избавил от боли.

Но больше всего я желала, чтобы он приподнял мою кофту, увидел шрам, поцеловал его и сказал, что я красивая. Если хорошо постараться, я даже могла это вообразить – его борода касается моей изуродованной плоти. Его успокаивающий взгляд на моих болезненных воспоминаниях.

Мягкий.

Теплый.

Добрый.

Воздух.

Мне нужен воздух.

Я вынырнула и сделала вдох, жадно глотая воздух. Я молотила руками по воде, оставаясь на месте, и огляделась вокруг, прежде чем усиленно начала грести к краю бассейна.

Возможно, в этом и заключалась разница между Бэйном и всеми остальными.

Я не желала его.

Я нуждалась в том, чтобы он напомнил мне, как дышать.

* * *

Мне нравилось думать о своих воспоминаниях как о кладбище для мыслей. Моменты, которые уже умерли, так что мне не приходилось беспокоиться, что они снова повторятся.

Я помнила многое из того, что хотела бы забыть, и, вероятно, в этом и заключалась моя проблема. Например, я помнила момент, когда Эмери дернул меня за блузку и затащил в машину. В тот миг я осознала, что нахожусь в опасности. Я помнила звук рвущейся ткани – тоже Эмери, именно он все начал, прежде чем присоединились его друзья.

Я помнила мгновение первого сухого проникновения. Нолан.

Первый удар в лицо. Генри.

Я помнила, что чувствовала на операционном столе, когда из меня выскабливали эмбрион. Все эти мгновения запомнились живо и четко. Они были острыми, как ножи.

Но был момент, который я никак не могла отыскать в своей памяти.

То, что произошло до попытки Эмери лишить меня девственности.

Тот момент, когда я ее потеряла на самом деле.

– Если бы только я могла вспомнить. – Я вцепилась в волосы, чувствуя, как мягкий взгляд Майры скользит по моей коже. Она всегда смотрела на меня со смесью безнадеги и жалости. Мой терапевт представляла собой классическую версию любящей бабули. Белесые волосы на загорелой коже. Глубокие морщины и массивные свисающие украшения.

– Что вспомнить? – уточнила она.

– Когда это произошло? Когда я потеряла девственность?

Я покусывала нижнюю губу, переплетая пальцы в замок. Я была счастлива в отношениях с Эмери. И я не спала ни с кем до него. Я бы помнила об этом. Он стал моим первым любовником, но когда все дошло до секса, крови не было. И никакой боли. Его потрясенное лицо нависало надо мной, когда он вошел в меня, его движения становились жестче и отчаяннее с каждой последующей секундой. Эмери нахмурился, когда я проявила взволнованность и раздражение, извиваясь под ним в необоснованном раскаянии. Я задумалась, следует ли мне сымитировать чувство дискомфорта, которое он жаждал увидеть в моих глазах.

Некоторым девушкам приходилось притворяться, что они испытывают оргазм. В случае с Эмери мне требовалось показать, что я испытываю боль.

Затем его взгляд переместился на игровую приставку, а мой последовал за ним. В следующее мгновение я заметила камеру, подмигивающую мне красным огоньком. Потом я впечатала кулак в лицо Эмери, вскочила и обернула свое тело простыней. В тот же момент я решила свою дальнейшую судьбу.

– Что ты имеешь в виду? – Майра почесала ручкой висок.

– Что, если я подавляю какие-то воспоминания? Что, если я что-то намеренно забыла? – Я встала с кресла и принялась расхаживать назад-вперед перед терапевтом. Офис Майры внешне не имел ничего общего с ее так называемой личностью. Белый против бежевого. Американский модерн против легкой городской эклектики. Богатство в противовес ханжеству. Я часто задумывалась, что из этого являлось фальшивым – обстановка или личность?

– Ты не думаешь, что попросту пытаешься найти причину, почему с тобой произошли такие ужасные события? Возможно, ты хочешь убедить себя, что тебе есть что искупать. Но правда в том, что это Эмери, Нолан и Генри обидели тебя. А не наоборот.