Мяу

Ильдар дочитал и опустил руку с листом вниз. Стих оказался пронзительным, несмотря на нелепость и неуклюжесть стихотворных строк, часто не попадавших в рифму. Но Салават пытался, соблюсти строение литературного стихосложения. Он старался. К тому же экспромт обладал своеобразной стилистикой и композицией. Нельзя было обвинить автора в плагиате, а именно в том, что он нечестно скопировал, украл шедевр у какого-нибудь классика.

Как обычно бывает, Ильдар постарался, проникнуть в суть произведения, уловить потайной смысл. Ведь Салават не зря написал стихотворение. Сын обдумывал, подбирал слова, искал рифму, чтобы она наиболее гладко легла на строчки, отразила настроение и вынужденное заточение. Безусловно, сын отожествлял себя «путником», бредущим по «лабиринту из зеркал» и, смотрящим на осколки стекла, в которые превратилась его жизнь. Но кого Салават так безжалостно ругает и поносит? Кого он «…вынужден судить строго»? Кто вводит его «…в яростное исступленье»? Но в то же время, кого он готов пощадить? Это Ильдару было неподвластно. Как грецкий орех, который невозможно разгрызть вставной челюстью. Салават явно находился в упадническом состоянии, переживал и боролся с противоречиями в душе. Его так же, как Ильдара и Лялю терзала внутренняя боль, заставившая взяться за карандаш, чтобы немного успокоиться, отвлечься и убить время, которого стало несоизмеримо много, именно для запрятанных и скрытых дум, осознания произошедшего. У парней отняли мобильники, а, как известно, без гаджетов, молодёжь чувствует себя, словно голые на площади. А, главное, лишили свободы! Закрыли за толстыми дверями на замок. Отняли возможности выбирать и тратить по своему усмотрению свободное время. Вопрос — какова будет продолжительность ареста? Не перетечёт ли административное задержание в более затяжное и растянутое тюремное заключение? Ильдар нахмурил брови.

«Какую информацию таят в себе конфискованные телефоны Салавата и Ильи? Наверняка, их уже проверили оперативники!», — подумал отец с отчаянием. Но следом прикатилась другая дума.

«Интересно, куда сын подевал второй телефон?», — Ильдар направился в комнату сына. Он заглянул в ящик письменного стола, открыл шкаф, проверил карманы куртки, пуховика и джинсов. Мобильника нигде не было. Ильдар уставился в огромное зеркало, на всю дверь шкафа-купе и, глядя на своё отражение, начал вспоминать…

…— Ура! Мне подарили новую трубку! Завидуй мне, сынок! — Ильдар покачал перед носом Салавата лакированную и запечатанную коробку.

— Папа, ты же собственноручно дал маме деньги, чтобы она купила на твой день рождения новый аппарат? — его зубы сверкнули в беззаботной улыбке.

— Ты не прав! — он прижал драгоценный подарок к груди, — Сам бы не купил ни за что. Пожалел бы деньги. А с мамой — запросто! Пошли, выбрали и…, вот уже готово!

Ильдар подцепил краем ногтя липкую ленту. Он содрал пластинку и открыл крышку. Вытащив новый сотовый телефон из коробки, покрутил корпусом в руках.

— Нравится? — спросил отец.

— Ага.

— Хочешь — подарю?

Сын посмотрел с хитринкой.

— Ты шутишь, папа?

— Нисколечко, — Ильдар покачал головой и, улыбаясь, закатил глаза. — Подарю свой старый телефон!

Они дружно расхохотались.

— Не нужен! — отказался Салават.

— Зря, молодой человек. Моя старая трубка ещё вполне может сгодиться…

…Это был разговор в августе, а в ноябре неожиданно сын спросил:

— Папа, куда ты положил свой древний мобильник?

— В прикроватном ящике моего стола. Передумал, значит? Долго же ты собирался, — отец шутливо погрозил указательным пальцем.

— Можно его забрать? — поинтересовался сын, заглядывая в глаза.

— Конечно, Салават! Возьми. Что случилось с твоим средством связи? Сломался?

— Нет. Просто хочу установить одно приложение, и боюсь, что поймаю вирус. Заодно проверю.

— Хорошо! Устанавливай. Даже, если сломается — не жалко! — не придав значения, добродушно разрешил отец…

…Ильдар допил кофе и налил ещё. Он вернулся в комнату Салавата. Его мысли сгущались, подобно кислому молоку в крынке…