Мяу

— Мой сарказм звучит нелепо?! — подпрыгнул Ильдар, сорвавшись на одноклассника. — Салавата снимали на камеру! Он отказался от прохождения освидетельствования! У него отыщут остатки пены на ладонях! Ещё он сам сознался! К радости следователя.

— Согласен! Это малоприятные стороны задержания. Но разговор с адвокатом не будет лишним. Наверняка дядя Веня сталкивался с делами по наркотикам и у него есть опыт. Он что-то подскажет, что-то посоветует.

— Хорошо, Денис! Я позвоню ему. Извини, что вспылил! — угрюмо извинился отец.

Машков пристально посмотрел на товарища.

— Ильдар, держись! Поедешь за Салаватом в полночь?

— Да, — внезапно Ильдару заполз в сердце ледяной холод от страшной догадки. — Погоди, Денис! Салавата отпустят? Или задержат на весь срок следствия?

— Они не имеют права оставить Салавата в камере для административно-осуждённых. Это незаконно! Сроки, которые вынесены мировым судьёй, соблюдаются строго. По-моему, говорил тебе об этом?! Либо они должны перевести в СИЗО, либо выпустить на свободу за недоказанностью. Кстати, презумпцию невиновности никто не отменял. Салавата никто ещё не обвиняет. Так что непременно езжай ночью за ним.

— Я не собирался отказываться от планов! Поеду обязательно! А, что будет с Ильёй? Раз Салават признался, то он, получается, не причём?

— Не знаю. В лучшем случае, Илью сделают свидетелем, а Салават будет держать ответ один. В худшем варианте, будут искать доказательства на двоих. Даю голову на отсечение, смывы взяли у обоих.

— Чем же лучше? — непонимающе уставился Ильдар. — Салавата в обоих вариантах ожидает тюрьма?!

— Есть разница, Ильдар! Если откопают доказательства на обоих парней, то инкриминируют группу лиц, которые занимались сбытом наркотиков, то есть приравняют к наркокурьерам. А это более тяжкий пункт двести двадцать восьмой статьи. Наказание максимальное! А, если наш Салават будет один, то адвокату будет проще защищать его в суде. Тем более у него в запасе океан законных уловок и запасных выходов.

Ильдар предано посмотрел на верного друга. Его до слёз тронули слова Дениса, когда он признал Салавата «нашим». Одноклассник искренне волновался за судьбу его сына.

— В общем, эта ночь наиважнейшая и послужит контрольным пунктом, — задумчиво высказал Машков, — она предопределит дальнейшие действия. Признаем отличный результат и…, появится надежда на будущее, если…, если Салават встретит рассвет…, — он окинул обзорным взглядом комнату, — …в этой квартире!

— Дай, Аллах! Помоги! — Ильдар сделал ладони лодочкой и омыл ими лицо.

Денис протиснулся в прихожую. На выходе обернулся.

— Позвони мне, когда встретишь сына! — он сделал паузу, будто собираясь с мужеством. — Если Салавата не выпустят, то не давай воли эмоциям! Этим сделаешь только хуже. Прояви благоразумие.

— Я постараюсь, — Ильдар ухватился за край двери. Ему показалось, что ноги дрожат, сделавшись ватными.

Машков нерешительно глянул на Ильдара, словно засомневавшись, что неудачно выбрал время ухода. В его словах было ожидание, передумать и остаться.

— Звони в любое время, Ильдар! Отбрось, что поздно. Я буду ждать звонка! Ты понял меня? Или остаться с тобой до вечера?

— Не надо! За меня не беспокойся! Я выдержу! — Ильдар заметил колебание одноклассника, но не мог злоупотреблять его временем. Он осознавал, как друг перегружен на работе.

— Тогда я побежал! — он улыбнулся. Улыбка вышла светлой и спасительной, как бывало в молодости. — Спасибо за вкусный чай! Звони мне в любое время. Ты меня понял?!

— Ты повторяешься! — Ильдар скривил губы в ответ, пытаясь выдавить улыбку.

Он закрыл дверь за Денисом и возвратился на кухню. Механическим роботом стал мыть чашки пористой губкой. Его мозг словно варился в котле, разбухая и булькая.

«Салават сознался! Как сказал Денис, взял вину на себя. Почему? Решил облагородить Илюху и отвести от него подозрения? Или есть другой ответ, почему сын намеренно стремится, утопить себя?».

Ильдар поставил первую чашку на сушилку и взялся за вторую. Его рука заработала с большей силой.

«Может, Салават прикрывает другого человека? Более весомого и более значимого?! Но возможно, я ошибаюсь?! Нет никаких жертв? Салават рассудил, что раз виноват, то должен отвечать за поступки? Это объяснимо и так на него похоже! К тому же зная сыновью благородство и характер! Хочет ответить один! Броситься на амбразуру! Это в его стиле, в его поведении!».

Ильдар выключил смеситель. Из крана выкатилась последняя капля и сорвалась в раковину. Он вытер руки полотенцем. Ноги сами привели его в комнату Салавата. На полке настенного шкафа он наткнулся на лист со стихом, который недавно изучал. Он прижался к листу, словно обнял сына. Провонявший протухшей едой лист, нёс чужеродный и неприятный запах отчуждения.

«…От горя, множества смертей

и на ношение клейма позора,

неужто, ждёте окончанья вы вселенских дней?».

Ильдар прочитал стих полностью. Теперь каждая строка воспринималась более трагично, более обречённо и более осязаемо.