Миддлмарч

Держа в руке свечу, Булстрод подошел к постели Рафлса, беспокойно мечущегося во сне. Он стоял молча, надеясь, что свет медленно и постепенно разбудит гостя и тот проснется без шума. Рафлс действительно стал вздрагивать, тяжело дышать и вскоре с приглушенным стоном сел на постели, ошеломленно и испуганно озираясь. Убедившись, что он не собирается шуметь, Булстрод поставил подсвечник и подождал, пока Рафлс придет в себя.

Минуло четверть часа, прежде чем Булстрод произнес с холодной властностью, которой до сих пор не обнаруживал:

- Як вам зашел так рано, мистер Рафлс, поскольку приказал подать в половине восьмого карету и собираюсь проводить вас до Айлсли, где вы можете сесть в поезд либо подождать дилижанса.

Рафлс хотел что-то сказать, но Булстрод резко его перебил:

- Помолчите, сэр, и слушайте меня. Я снабжу вас сейчас деньгами и время от времени буду выплачивать вам небольшие суммы, если вы обратитесь ко мне с письменной просьбой; если же вы вздумаете снова появиться здесь, если вы вернетесь в Мидлмарч, если вы будете порочить мою репутацию, пеняйте на себя - я вам не стану помогать. Можете хулить меня сколько угодно, вам никто за это не заплатит. Вред, который вы можете мне причинить своей болтовней, невелик, и если вы еще раз сюда явитесь, я не испугаюсь. Встаньте, сэр, и выполняйте все, что я велел, да не шумите, иначе я пошлю за полицейским и попрошу его выдворить вас из моего дома, а там рассказывайте ваши сказки хоть во всех городских кабаках, но я не дам и шести пенсов, чтобы оплатить ваши расходы в этих заведениях.

Булстрод редко говорил с такой горячностью; большую часть ночи он обдумывал эту речь и, хотя не надеялся, что она навсегда избавит его от визитов Рафлса, счел этот ход наилучшим из всех возможных. На сей раз ему и впрямь удалось обескуражить своего мучителя: пьянчужка спасовал перед холодной властностью Булстрода и был втихомолку увезен в карете еще до завтрака. Слуги приняли его за бедного родственника и ничуть не удивились, что их суровый и гордый хозяин поспешил от него избавиться. Невеселое начало рождественского дня, впрочем, к концу путешествия Рафлс повеселел, чему немало способствовала полученная от банкира сотня фунтов. Щедрость Булстрода была вызвана целым рядом побуждении, но не в каждом из них он старался разобраться. Так, наблюдая беспокойный сон Рафлса, он внезапно подумал, что здоровье последнего порядком пошатнулось за то время, пока он прокучивал предыдущие двести фунтов.

Резким и суровым тоном он еще раз повторил, что не позволит впредь себя дурачить, и постарался внушить Рафлсу, что путь открытой борьбы страшит его не больше, чем постоянная выплата отступного. И все-таки, избавившись от негодяя и вернувшись под свой мирный кров, Булстрод почувствовал, что добился только отсрочки. Так кошмарные видения страшного сна и после пробуждения не утрачивают реальности - вокруг все мило и привычно, но куда ни глянь - мерещатся липкие следы какой-то мерзкой гадины.

Мы часто не предполагаем, в какой огромной мере наш душевный покой зависит от уверенности, будто нам известно мнение окружающих о нашей особе, и осознаем эту зависимость только тогда, когда репутация наша оказывается под угрозой.