Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Королевская прерогатива распространялась и на законодательство. Однако никто не считал, что законодательные полномочия монарха представляли собой неограниченное право издавать указы о чем угодно. Знаменитый законодательный суверенитет Бурбонов состоял из тех полномочий, которые с незапамятных времен были частью королевской прерогативы. Неспособность историков признать это привела к путанице: они вообразили, что Людовик и его наследники, ревностно заботясь о своих законода-

» MettamR. 1988. P. 95-99.

²Rule J. C. 1969. King and Minister: Louis XIV and Colbert de Torcy // Thompson M. A. W

illiam III and Louis XIV.Liverpool University Press. P. 214-215.

тельных прерогативах, претендовали на стяжание новых полномочий для создания новых законов или изменения старых. Совсем иная картина вырисовывается в работах тех, кто изучает французские законы, а не французскую историю.¹ Фактически законотворчество было составной частью неотъемлемого права короля проводить и финансировать внешнюю и религиозную политику; его эдикты и ордонансы отражали его деятельность в этих особых областях политики. Законотворчество во Франции было связано с проведением политики гораздо теснее, чем в Англии, — факт, который теоретики–современники сделали понятным для всех, кто лишен «абсолютистских» предрассудков.

В сравнении со всеобъемлющим сводом статутов, введенных в действие королем и парламентом в Англии, законодательство Людовика XIV не производит сильного впечатления. Королевское законодательство касалось государственных дел или публичного права, поэтому акты об объявлении войны торжественно вносились в свод древних законов Франции.²

Частное право, гарантировавшее права подданных и отношения между ними, было сферой действия парламентов. Оно рассматривалось как самостоятельное, не зависимое от короля и предстоящее ему. Преисполненные энтузиазма пропагандисты провозглашали короля единственным источником законности и справедливости, однако вступали в явное противоречие с фактами, поскольку во Франции сохранились сотни локальных законодательных систем, действовавших на территориях, точных географических границ которых никто не помнил. Еще двадцать пять лет тому назад Губер сделал по этому поводу довольно едкое замечание, но тогда оно осталось незамечен–ным.³ Королевское законотворчество редко затрагивало этот пласт правовых документов. Когда же это случалось, то оно не изменяло существующие местные законы и не создавало новые: в нем либо фиксировался уже существующий закон, либо кодифицировались или изменялись правовые процедуры, необходимые для совершенствования управления правосудием. Эпоха правления Людовика XIV оставила нам лишь один пример подобного законотворчества: мы имеем в виду попытку Кольбера унифицировать существовавшее в ту пору многообразие правовых процедур. Его новые гражданский, уголовный, морской, колониальный и торговый кодексы 1660–х-1670–х годов на бумаге выглядели впечатляюще, но ответственные за их внедрение офиссье их зачастую игнорировали. Таким образом, абсолютная власть короля оказывалась ограниченной дважды: во–первых,

1 David R. a n d de Vries H. P. 1 9 5 8. The French Legal System. Oceana. P. 9-12.

²Isambert F. A. 1822-1833. Recueil général de des anciennes lois françdepuis Van

420 jusqu'à la revolution de 1789.

³ Goubert P. 1972.Louis XIV and Twenty Million Frenchmen.Vintage. P. 55-56.

за счет определения сферы, в которой он мог действовать на законных основаниях, и, во–вторых, из‑за того, что чиновники не всегда проявляли одинаковое рвение, исполняя приказания короны.