Миф о русском дворянстве

Тем не менее Мэннинг, сочтя, что «общепринятая интерпретация упадка дворянства отличается чрезмерной резкостью и упрощенностью», сосредотачивает свое внимание на «неблагоприятных обстоятельствах», еще более уменьшавших шансы дворянства научиться хозяйствовать в новых условиях без помощи крепостных^{22}

. Она указывает на три неблагоприятных обстоятельства: высокие цены на землю, неблагоприятствующая правительственная политика и падение доходов от продажи зерна. Мэннинг не делает различия между первым из этих факторов и двумя другими. Высокая цена на землю, в отличие от двух других факторов, не вела к вытеснению дворянства из поместий: возможность выгодно продать землю действовала не как кнут, а как пряник, как приманка, соблазнявшая помещиков побыстрее расстаться с поместьями. Мэннинг совершенно правильно различает два аспекта неблагоприятной для дворянского землевладения государственной политики: правительство стимулировало развитие промышленности за счет сельского хозяйства и в то же время ограничивало объем денег в обращении и ужесточало условия получения кредитов. Она утверждает, что именно последняя особенность правительственной политики была наиболее опасна для дворянского землевладения, поскольку лишала помещиков капиталов, жизненно необходимых для найма вольных крестьян, для покупки сельскохозяйственных машин и скота, — т. е. всего того, что было необходимо для обработки земли в условиях отсутствия крепостного труда^{23}

.

На самом деле особенно острой нужды в капитале и не было, потому что дворяне не только имели возможность использовать труд своих соседей-крестьян для обработки земли — на основе денежной аренды или испольщины, — но и активно к этому прибегали. Не было, вопреки заявлениям Мэннинг, и особенной нужды в деньгах. Она утверждает, что из полумиллиарда рублей, которые государство было должно бывшим крепостникам в качестве компенсации за землю, нарезанную их бывшим крепостным, примерно половина ушла на погашение прежних долгов правительству, а свидетельства на оставшиеся к получению суммы можно было превратить в наличные только с 30-процентной скидкой^{24}

. Но ситуация и в этом случае была совершенно иной. Из 890 млн. рублей, которые они должны были получить от государства, помещики после вычета долгов получили 575 млн., причем при продаже выкупных свидетельств на рынке только в 1862–1866 гг. скидка доходила до 33 %, а спустя два десятилетия снизилась всего до 5 %. Неверно и то, что «банковская система в России была неразвитой и до основания в 1885 г. Государственного дворянского земельного банка получить долгосрочный кредит было практически невозможно»^{25}

. Уже к 1883 г. дворяне-землевладельцы сумели получить под залог земли кредитов из банков на общую сумму 400 млн. рублей. (Подробнее об этом и о вопросах, затрагиваемых в двух следующих параграфах, см. гл. 2.)

Теперь мы подошли к третьему фактору, который, согласно Мэннинг, содействовал незавидному положению поместного дворянства. Подобно Гэри Гамбургу, Мэннинг утверждает, что имевшее место в 1876–1896 гг. устойчивое падение цен на зерно во всем мире понизило «валовой доход большинства русских имений»^{26}. На самом деле источником дохода помещиков большей частью была не торговля зерном, а платежи арендаторов земли, причем все чаще платежи деньгами, а не натуральным продуктом. Такое положение было особенно характерно для периода 1870-х и 1880-х гг. А крестьяне, арендовавшие землю у помещиков, производили товарное зерно в довольно ограниченных количествах. В силу этого цены на зерно не могли оказывать значительного влияния на доходы дворян-землевладельцев.

Мэннинг утверждает, что, не имея сил отказаться от пагубных «своеобразий и традиций», многие помещики под давлением недружественной экономической и политической ситуации обратились к следующим средствам: (1) «привлекали большие кредиты, чтобы пережить период экономической адаптации и долгой депрессии»; и (2) отказались от попыток самостоятельно вести обработку земли и начали все в больших объемах передавать ее в аренду крестьянам. На самом деле вопрос об обремененности поместий долгами намного сложнее, чем кажется с первого взгляда, а сдача земли в аренду стала предпочтительной формой эксплуатации имений уже с 1860-х гг. В любом случае, эти усилия представляли собой бесплодные попытки «предотвратить неизбежное», поскольку «в конечном итоге никакие из доступных дворянам после Освобождения паллиативные меры не могли остановить неумолимый хозяйственный упадок»^{27}.