Мифогенная любовь каст

Пока они задавали друг другу вопросы, которые задают друг другу при внезапных встречах старые студенческие товарищи, много лет не имевшие друг о друге вестей, каждый разглядывал другого, думая о тех изменениях, которые внесли в знакомый облик военная форма и прошедшие годы. Аксель отметил про себя шрам под глазом Юргена, отсутствие усов и монокля, худобу, загар, молодость и что-то странное в глазах, что-то новое, одновременно дикое и смущенное, как если бы встретились они не на войне, а, например, в церкви или в публичном доме, куда каждый из них зашел украдкой. Юрген же обнаружил, что его студенческий товарищ совершенно не изменился с давних пор: все то же белое лицо и веснушки, все те же темные глаза, та же сутулость, забавная в сочетании с кожаной шинелью и черной фуражкой.

Они пошли вдоль состава, беседуя. Разговор их начался о поезде, вдоль которого они шли. Специальный состав, с утроенной охраной. Во всех товарных вагонах – ящики. Многочисленные, крепко сбитые деревянные ящики, наполненные различными ценностями.

– Уходим, – кивнул Юрген на вагоны. – Уходим и тащим с собой награбленное. В Берлине это конвоирование преподнесли мне как особо важное задание. Очень мило! Будь я русским или польским партизаном, наверное, польстился бы на этот состав… Все это напоминает старый добрый вестерн: бледнолицые везут золото апачей, а доблестные краснокожие вскоре появляются на горизонте.

– Пока что их здесь еще нет, – произнес Аксель, глядя на сосны. – Это ложная тревога. Я чувствую. Научился уже чувствовать такие вещи. Вот здесь… – он положил руку в перчатке на солнечное сплетение, – …нет сигнала. Не защемило. Лотос не сложил лепестков. Следовательно – скоро тронемся.

Он улыбнулся. Улыбнулся и Юрген.

– А ты в одиннадцатом, – сказал Аксель. – У вас там что-то особенное. Самое-самое. Столько человек охраны на один вагон – это притягивает интерес. А ты, значит, в ответе.

– Да ничего там особенного нет, – махнул рукой Юрген. – Просто кто-то очень жадный и очень-очень боится за свое добро. Точнее, не за свое, а за украденное добро. Они ведь там, знаешь ли, большие эстеты, – Юрген показал пальцем в небо. – Очень любят красоту. Вот мы и везем им некоторое количество красоты. Не хочешь ли красного?

– Днем? На службе? – Аксель сощурил свои бледные ресницы. – Узнаю тебя, философ. Впрочем, раньше ты предпочитал белое.

– Война приучает к красному. – Юрген усмехнулся. – Первые годы войны я не пил. Вообще. Ни капли. Но потом оказался на Кавказе, высоко в горах. В горном монастыре. Чуть было не остался там навсегда. Хотел принять постриг. Отречься от западного Христа в пользу восточного. Он древнее и более терпкий, как вино в тех краях. Но того вина у меня здесь нет, а то бы попотчевал тебя красным бархатом. Есть католическое, французское. Мне подарил целый ящик один человек, которого больше нет. Слыл большим любителем вина, а теперь вот уже – не любитель.

Они залезли в одиннадцатый вагон, находившийся в ведении Юргена. Внутри на ящиках сидели солдаты с автоматами. Ящики, плотно и тщательно сколоченные из свежих досок, пахли деревом. На светлой древесине виднелись там и сям темно-красные сургучовые печати с имперскими орлами. В полутьме товарного вагона все эти ящики разных размеров – то продолговатые, как шкафы, то кубические, то почти плоские – составляли нечто вроде лабиринта. Юрген поманил Акселя пальцем, и они протиснулись между двумя особенно большими ящиками в подобие отдельной комнатки. Здесь стояла походная койка, привинченная к полу вагона, аккуратно застеленная фронтовым одеялом. В маленькое зарешеченное окошко щедро лился солнечный свет. Юрген достал откуда-то непочатую бутылку красного вина, две железные кружки, жестяную коробку с галетами. Поставил все это на небольшой ящик, застеленный литовской газетой. Затем Юрген снял шинель, повесил ее на гвоздь, вбитый в стенку большого ящика.

– Удостоили тебя. За храбрость. Значит, ты храбр, философ? – спросил Аксель, не снимая кожаной шинели и скрипя ею. Он кивнул на Железный крест на сером жемчужном кителе своего приятеля.

– А ты сомневался? Помнишь дуэль с Кирхнером? С семи шагов. Тогда, пожалуй, у меня было больше шансов получить пулю между глаз, нежели даже здесь. Но берсерк в последний момент смягчился. А крест я получил за Кавказ, там странная состоялась экспедиция… Если повезет, когда-нибудь расскажу тебе.

Они чокнулись железными кружками, отпили вина.

– Неплохо, – произнес Аксель, причмокнув. – Даже очень неплохо. Я так понимаю, это твой la piece de resistance на данный момент. Ты пользуешься привилегиями.

– Да, la piece de resistance, и во всех смыслах, – усмехнулся Юрген и посмотрел в маленькое окошко, где темнело далекое море сквозь блестящие сосны.