Мифы Древней Греции

— Как, дерзкий чужак! — вскричал он, ударив кулаком по столу. — Как? Оказывается, ты осмелился незваным явиться в мою страну с тем, чтобы похитить у меня лучшее из моих сокровищ? За это одно ты уже достоин смерти! Но мало того: я не верю тебе! Не за божественным руном ты пришёл к нам. Ты за мыслил отнять у меня мою власть, овладеть моими землями. Прочь отсюда, лжец и предводитель лжецов, или всех вас ожидает страшная гибель!..

Ропот прокатился по залу, где шёл пир.

Руки аргонавтов сами собой потянулись к мечам.

Уже суровый и вспыльчивый Теламон приподнялся, нахмурясь, навстречу царю; уже Клитий зазвенел тетивой верного лука, Мелеагр уже крепко стиснул пальцами лёгкий дротик. Но Язон сделал своим товарищам успокоительный знак.

— Успокойся, сын Гелиоса! — сказал он, смотря прямо в чёрные глаза Эета. — Успокойся и разгладь морщины на челе! Клянусь великими богами и жизнью моего престарелого отца, я не посягаю ни на твою власть, ни на твоё царство. Я приплыл сюда за Золотым Руном — ты прав, говоря так. Его я и прошу у тебя как милости. Я не богат. Не богаты и мои спутники. У нас нет ни золота, ни дорогих каменьев, ни бесценных благовоний в кипарисовых ящичках. Но у нас много силы и мужества. Прикажи — и за руно я выполню, не стыдясь этого, любую работу для тебя, сослужу какую хочешь службу. Ты знаешь, зачем мне нужно это руно: оно вернёт мне похищенное царство.

Прямо и бесстрашно смотрел герой на царя-волшебника.

Глубоко задумавшись, глядел на прекрасного мужа чернобородый тиран, глядел со скрытой враждой, с затаённым гневом.

А издали, из-за завесы, прикрывавшей дверь в другие покои, на орлиный лик чужестранца, не отрываясь, взирала младшая дочь царя, тяжелокосая Медея. Странные чувства теснились у неё в груди: ей делалось то страшно, то сладко, как никогда. Сердце её билось, тяжёлые ресницы сами опускались на глаза, щёки пылали.

— О Геката, чёрная богиня, мать всякого волшебства, помоги мне! — шептала она. Но, говоря так, она уже знала, что помочь ей никто не может, что достаточно Язону потребовать, — она забудет всё на свете и покорно пойдёт за ним всюду.

Долго думал Эет.

Попеременно то опасение, то надежда, то лукавство отражалось на его лице, и весь он был похож на дремлющего в раздумье горного орла.

Наконец он открыл глаза.

Что ж, чужестранец, пожалуй… тебе, как любезному гостю,В дар драгоценный отдам я Золотое Руно.Но перед этим ты должен нелёгкое выполнить дело,

Подвиг великий тебе пало на долю свершить.Есть здесь над Фазисом быстрым полынью заросшее поле,Богу Аресу оно издревле посвящено,Плуг и лопата его не касаются много столетий —Прадеды наших отцов нам рассказали о том.Поле священное это ты бронзовым вспашешь оралом,Но не простые волы тяжкий твой плуг повлекут.

Двух меднорогих быков запряжёшь ты в тугие постромы,Тех, у которых огонь рвётся из жарких ноздрей.Поле затем ты засеешь не зёрнами тучной пшеницы —Зубы дракона твоя пусть там размечет рука.Быстро посев прорастёт. Из трав, из-под горькой полыниВоины в медной броне встанут на пахоте той.Ты же не острым серпом убирать будешь тучную жатву,Должен ты с ними один выдержать яростный бой.

Если исполнишь урок, — Золотое Руно за тобою,Если погибнешь, — пускай боги оплачут тебя!

Он сказал это и замолчал, снова закрыв глаза. Молчал и Язон, и все смотрели на него, ожидая, что он ответит.

Предводитель аргонавтов поднял голову.

— Пусть будет так, великий царь! — были его слова. — Ты видишь — я здесь. Значит, я сделаю всё, что ты прикажешь. Но смотри, не нарушай и ты своего обещания.

Чем Медея помогла аргонавтам

Задумчивые и смущённые, вступили аргонавты на шаткий настил своего корабля. Сомнение охватило их: урок, заданный Эетом, многим казался невыполнимым. Хмуро сидел на скамье, охватив колени, Мелеагр; в глубоком молчании Линкей разглаживал курчавую бороду; братья Бореады смотрели на Язона своими свирепыми глазами, готовые по первому его слову раскинуть веющие холодом крылья и мчаться, куда он прикажет.

Но вот заговорил пришедший на корабль Аргос, сын Фрикса.