Мифы и легенды эскимосов

Ближе к концу следующей зимы они вновь стали собираться на поиски, на этот раз в другие места, вдоль другого фиорда. И только поздней осенью наткнулись случайно на его одинокое убежище – обшарив всю землю вдоль и поперек, они отыскали его в глухом углу, куда никто никогда не заходил. Его обиталищем была пещера или выемка в скале; он тщательно закрыл вход и занавесил стены внутри оленьими шкурами. Когда отец с братьями нашли пещеру, сам кивигток был на охоте, но чуть позже они увидели, как он идет к дому со стороны суши и тащит за собой целую оленью тушу. Братья ждали в засаде и, как только он приблизился, схватили его. Он сразу узнал их; он издал громкий крик, похожий на крик дикого северного оленя, и сказал: «Отпустите меня; я не убегу». Тогда отец стал просить его вернуться вместе с ними домой; он добавил при этом: «Уже второе лето мы, вместо того чтобы охотиться на оленей, занимаемся поисками; теперь, когда мы наконец нашли тебя, ты должен вернуться с нами домой»; и он ответил: «Да, я согласен». Они остались на ночь в пещере и приятно провели время вместе. На следующий день у них было много дел – надо было собрать все, что следовало взять с собой, а его кладовая рядом с пещерой была битком набита сушеным мясом и шкурами. Они увязали все вещи в тюки, которые нужно было затем перенести один за другим в шатер родственников – те как раз кочевали по берегу близлежащего фиорда, по которому отец рассчитывал вернуться с сыновьями домой. Собираясь первый раз спуститься с вещами к берегу фиорда, братья позвали и брата-кивигтока; но он отказался, сказав: «Когда вы пойдете вниз в последний раз, я последую за вами; но пока я должен остаться и позаботиться об остальных вещах». Они ушли без него; а когда вернулись, то обнаружили, что он исчез, прихватив с собой остатки провизии. Братья очень досадовали на себя за то, что положились на слово кивигтока и не оставили никого присматривать за ним. Но было поздно.

Через некоторое время, когда они снова отправились искать его, он напугал их – принялся вопить и завывать с верхушки крутой и совершенно недоступной скалы. Они так и не смогли понять, как он туда забрался, – зато поняли, что сами не смогут последовать за ним, и вынуждены были отказаться от дальнейших поисков.

41. Женщина, которая породнилась с ингнерсуит, или подземным народом

Случилось однажды так, что двое мужчин отправились охотиться на оленей в сопровождении женщины. В пути они выбранили ее, она обиделась и остановилась подвязать покрепче башмаки – решила отстать от охотников. Они немного подождали, но затем двинулись дальше без нее и вскоре потеряли ее из виду, поскольку она намеренно спряталась от них за большой грудой камней. Она слышала, как они искали ее совсем рядом с убежищем и громко жалели о потере; но она промолчала и ничем не выдала себя, – и охотники ушли. Оставшись одна, женщина выбралась и пошла в противоположном направлении.

Через некоторое время она набрела на чаячий холм и увидела, как оттуда вышел мужчина; она попыталась убежать, но он схватил ее и пригласил войти в его жилище – внутрь чаячьего холма; он сказал, что хочет жениться на ней. Она пошла за ним с большой неохотой; но когда он открыл перед ней вход в свое жилище, она увидела, что оно сплошь завешано по стенам оленьими шкурами – и вообще вполне удобно на вид. Она перестала плакать, вошла в холм и стала его женой, а через положенное время родила ему сына. Отец захотел назвать его Имитлунгнарсунгуаком, но жена была против. Она сказала, что у нее никогда не было родственников с таким именем, но муж сказал, что это не имеет значения; он позаботится о том, чтобы сделать из него великого охотника; после этого она согласилась и разрешила ему назвать сына как ему хочется.

Когда сын вырос, а мать его провела в доме мужа много зим, она стала сильно тосковать по прежнему своему дому и захотела вернуться туда. Муж сказал только: «Имей в виду, его первая добыча моя!» Женщина взяла своего сына и вернулась вместе с ним к родственникам и домашним и снова стала жить с ними. Когда другие дети играли с ее сыном, она просила не причинять ему вреда, и они слушались из страха перед его неизвестным отцом.