Мифы и легенды Японии

На следующее утро жители деревни вернулись и не выразили никакого удивления, услышав, что труп исчез. Мусо поведал им о своем ночном приключении и спросил, не служит ли иногда похоронные службы монах-отшельник, который живет на холме.

– Я был в его хижине-андзицу прошлой ночью, и, хотя он отказал мне в ночлеге, он указал мне, где можно найти приют.

Жители деревни изумились таким словам и заверили Мусо, что ни отшельника, ни андзицу на том холме никогда не бывало. Они настаивали на своем и уверили Мусо, что его обманули какие-то злые духи. Мусоничего на это не ответил и вскоре ушел, полный решимости по возможности разгадать эту тайну.

Мусо без труда снова отыскал андзицу. Старый отшельник вышел к нему, поклонился и попросил прощения за свою давешнюю грубость.

– Мне стыдно, – добавил он, – не только за то, что я не приютил вас, но и за то, что вы видели мой настоящий облик. Вы видели, как я пожирал труп и погребальные подношения. Увы! Добрый человек, я – дзикининки (каннибал). И если вы отнесетесь ко мне с терпением, я поведаю вам о моем несчастье. Много лет назад я был священником в этой округе и проводил огромное количество похоронных обрядов и служб, но я был плохим священником, потому что не испытывал настоящего религиозного чувства, когда выполнял эти службы, а думал только о хороших одеждах, еде, драгоценностях, которые вымогал у родственников покойных. Из-за этого после смерти я возродился в дзикининки и с тех пор поедаю трупы всех, кто умирает в округе. Я умоляю вас проявить сострадание к моему теперешнему положению и прочитать несколько молитв от моего имени, чтобы я поскорее обрел покой и положил конец моему великому греху.

Тотчас, как прозвучали эти слова, отшельник и его хижина вдруг исчезли, и Мусо увидел себя стоящим на коленях перед покрытым мхом могильным камнем, который, по-видимому, находился над могилой несчастного священника.

Мать-привидение

Женщина с бледным лицом уныло брела вдоль улицы Накабара-мати и, зайдя в одну лавку, купила немного сладкой патоки мидзу-амэ[114].

Она все время приходила поздним вечером – всегда изможденная и молчаливая. Владелец лавки, заинтересованный ее поведением, однажды последовал за ней, но, увидав, что женщина вошла на кладбище, в недоумении и страхе повернул назад.

Однажды таинственная незнакомка снова пришла в лавку, однако на этот раз она не покупала мидзу-амэ, а жестом попросила хозяина следовать за собой. Бледная женщина шла вдоль улицы, а продавец сластей и его друзья следовали за ней.

Когда они дошли до кладбища, женщина скрылась в могиле, а оставшиеся снаружи услышали детский плач. Когда могилу открыли, то увидели труп женщины, за которой они следовали, а подле нее живое дитя, смеющееся свету фонаря и тянущее свои маленькие ручонки к чашке с мидзу-амэ. Женщину похоронили преждевременно, и ее ребенок родился в могиле. Каждую ночь безмолвная мать уходила с кладбища, чтобы принести пищу для своего ребенка.

Ах, разные бывают чудеса

В этом мире,Но среди нихНет ничего сильнейРодительской любви!

Футон из Тоттори

В городе Тоттори находился небольшой и скромный постоялый двор. Это было новое заведение, а так как хозяин бедствовал, то был вынужден обставить помещение подержанными вещами из ближайшей лавки старьевщика. Его первым постояльцем стал купец, которого обслужили с величайшим почтением и подали много подогретого сакэ. Когда купец выпил освежающего рисового вина, то прилег отдохнуть и вскоре заснул. Дремал он недолго, когда услышал в комнате детские голоса, жалобно спрашивающие:

– Старшему братцу, наверное, холодно?

– Нет, это тебе, наверное, холодно?

Дети снова и снова повторяли свои жалобные вопросы. Купец, думая, что дети по ошибке забрели к нему в комнату, мягко пожурил их и приготовился было снова уснуть. Но после минутного затишья детские голоса послышались снова.

– Старшему братцу, наверное, холодно?

– Нет, это тебе, наверное, холодно?

Гость поднялся, зажег андон (ночной фонарь) и принялся осматривать комнату. Но там никого не оказалось; все шкафы были пусты, а все сёдзи (бумажные перегородки) закрыты. Купец, озадаченный и удивленный, снова прилег. И опять он услыхал детский плач совсем рядом с его подушкой:

– Старшему братцу, наверное, холодно?

– Нет, это тебе, наверное, холодно?

Плач повторялся и повторялся, и гость, похолодев от ужаса, обнаружил, что звуки доносятся от его футона (ватного одеяла).

Он быстро сбежал по ступеням вниз и рассказал хозяину постоялого двора, что произошло. Тот очень рассердился.

– Ты выпил слишком много сакэ, – сказал он, – подогретое сакэ навеяло тебе дурные сны.

Но гость расплатился по счету и отправился искать ночлег в другом месте.