Мифы и легенды V

После этого я еще несколько раз танцевал: с Еленой Трубецкой, потом — с откуда-то появившейся Яной Дуровой, ну и, конечно, с Вероникой. Единственной из девушек, которая вообще не танцевала, была Наоми, но в таком платье это было невозможно. А напоследок меня пригласила на танец Аннет. Что ж, можно сказать, француженка была лучшей танцовщицей на балу, а ее гибкое тело, периодически прижимавшееся ко мне во время танца (вот и не поймёшь, специально это или нет), нехило так меня завело. Но мысль о Шуйском, который так и не оставил попыток соблазнить сестер, меня останавливала. Понятно, что обе сестры мне нравились (а кому из мужчин такие не понравятся?), но я решил не форсировать события, но и не слишком отталкивать: обижать девушку мне совсем не хотелось. По-моему, у меня получилось.

После этого танца все как-то начало заканчиваться. В отличие от бала у Дуровых ни у кого из присутствующих не было желания продолжать вечер где-нибудь вне стен особняка Голицыных. Никто даже таких идей х не подавал (наверно, просто не было заводилы), но я как-то не расстроился от этого факта. Настроение «продолжать банкет» у меня не было,

так что, тепло попрощавшись с начавшим разъезжаться народом, я в сопровождении появившегося словно по заказу Гвоздева и сразу же материализовавшегося рядом с нами Шемякина покинул особняк.

Спустя сорок минут мы уже были дома, где я все-таки еще раз поинтересовался у Гвоздева, о каком сюрпризе он говорил, но тот не раскололся.

— Мы завтра едем в наше строящееся имение. С ним связано? — попытался предположить я, но внятного ответа не добился. Зато меня заверили в том, что надо немного потерпеть и я, мол, все сам увижу!

Что увижу? Стройку? Спорить со своим Главой дипломатического отдела у меня не было сил, и, быстро приняв душ, я просто отправился спать.

Глава 24 "Невеселое Воскресенье"

В воскресенье я встал в десять утра, что для меня вообще необычно, но поскольку никто меня не будил, хорошо выспался. И вот как Даша умудряется почувствовать этот момент? Надо проверить: может, в спальне камера какая-то стоит. Я умылся и оделся в домашнее. Кстати, эту одежду мне пытались пошить, всякие там халаты и хитровыделанные хлопковые костюмы, но тут я уперся, поэтому щеголял в шортах и в футболке. А что, Глава я или нет? Дома сам порядки устанавливаю! Между прочим, недавно мне установили в кабинет акустическую систему с каким-то дорогущим цифровым проигрывателем, причем я только намекнул о ней за завтраком с Ефимом и Дашей, и вот она уже у меня. Учитывая, что установщики умудрились настроить хитрую полумагическую защиту от шума, включай музыку хоть на полную громкость (а мощность у системы оказалась немалой), ничего не услышишь в соседней комнате. Сегодня я испытал свою новую игрушку, и она меня впечатлила.

Надо сказать, что в Российской Империи музыкальные течения были разнообразными, но я-то больше предпочитал тяжелую гитарную музыку. Да, была такая. Правда, мои увлечения в свое время поддерживал только Сток. Мама, понятно, слушать ее не могла — все-таки поколение не то, а Даша утверждала, что ей нравится, но кто знает, специально она это говорила или нет.

С чего я вдруг об этом вспомнил? Не знаю. В кои-то веки утро выдалось спокойное. Дед, как мне еще вчера по пути домой объяснил Гвоздев, занимался созданием каких-то методик для меня, любимого, и четвертый день практически не выходил из тренировочного зала. Чувствую, сегодня последний денек моего отдыха. В следующие выходные навалится он на меня с тренировками. А я что? Я только «за»!

А в двенадцать прибыли оба моих извечных спутника — Шемякин и Гвоздев, и мы в уже привычном мне сопровождении охраны отправились в строящееся имение Бельских. Кстати, перед этим мне позвонил Шуйский поинтересовался по поводу прошедшей тусовки у Голицыных. Поговорили мы недолго, я успокоил Ивана, что дам ему полный отчет в воскресенье, но тот с разочарованием сообщил, что это будет уже в понедельник: мол, в игру он в воскресенье войти не сможет. Да и вообще, хоть он старался этого не показывать, явно был не похож на себя. Выглядел потерянным, что ли, каким-то. Но на мой осторожный вопрос лишь отшутился.

Об этом я и размышлял по пути на стройку и чувствовал себя тоже не совсем нормально. Несмотря на все свои старания, угрызения совести я испытывал. Неужели так привязался к Ивану? И мне жаль Императора? Как следует проанализировав свои чувства, я все-таки решил, что нет, не жаль! Скорее, жаль именно Шуйского. С другой стороны, он станет Иваном… каким там по счету? Я прикинул… а, вроде, Иваном VI. Не самая плохая судьба. М-да, Веромир, ты становишься циником. Хотя, скажем честно, я никогда и не был добряком и бессребреником. Да и с чего мне им быть? В этом мире надо выживать: не откусишь ты — откусят от тебя…

— Подлетаем, господин, — отвлёк меня от самокопания Гвоздев, и я с радостью отбросил столь неожиданно захлестнувшие меня совершенно не нужные сейчас мысли. Посмотрел в окно флайера и раскрыл рот от удивления.