Мифы и правда о восстании декабристов

Хитрый граф Ю.П. Литта обратился к Николаю: «По воле покойного государя мы, не присягнувшие Константину Павловичу, признаем вас нашим государем; вы одни можете нам повелевать, и буде воля ваша непреклонна, мы должны вам повиноваться, но просим, ведите нас сами к присяге» — и Николай повел членов Государственного Совета присягать Константину.

Секретные же бумаги, копии которых были тут же изготовлены для пересылки Константину, были вновь запечатаны и упрятаны в архив Государственного Совета.

Между тем, распоряжения о принесении присяги продолжали распространяться, и к концу дня присягнула практически вся столица.

Вопреки надписи на запечатанном конверте, экземпляр Манифеста 16 августа, хранящийся в Сенате, так и не вскрывался, а по распоряжению министра юстиции князя Д.И. Лобанова-Ростовского был передан ему запечатанным. Сенат же сразу 27 ноября вынес Указ о воцарении Константина.

Экземпляр, хранившийся в Синоде, также остался нераспечатанным — по соглашению петербургского митрополита Серафима с Николем Павловичем. Таким образом, и он не сыграл никакой роли.

Всюду чиновники присягали просто по прямому распоряжению вышестоящего начальства, и совершенно незаконная присяга не встречала ни малейшего сопротивления. Словом, все происходило так, как и было бы, если бы Константин совершал государственный переворот, в подготовке которого его и подозревал Александр. Неважно, что переворот совершал не Константин, а Милорадович, действовавший, как мы знаем, вопреки решению Константина!

Не помог даже хитроумный маневр Александра, спрятавшего экземпляр Манифеста в Москве.

В Москве, находящейся на полпути между Таганрогом и Петербургом, неофициально узнали о смерти Александра I 28 ноября.

29 ноября Филарет сообщил московскому военному генерал-губернатору князю Д.В. Голицыну, какого рода документом он располагает. При этом Филарет, прекрасно оценивший замысел покойного императора, предупредил, что можно ожидать манифеста из Варшавы о воцарении Константина, но нельзя сразу вслед за этим присягать Константину в силу секретного документа. Осторожные московские начальники, посовещавшись, решили ждать вестей из Петербурга и действовать по обстановке.

Приехавший вечером 29 ноября Мантейфель привез указание Милорадовича немедленно присягать Константину — хотя Москва вовсе не подчинялась петербургскому генерал-губернатору. Но если бы не Филарет, то так бы и поступили. Филарет с трудом добился задержки до первой половины следующего дня, 30 ноября: когда пришел официальный Указ Сената, тогда присягнули и в Москве.

Быстро ускакавший из Петербурга Мантейфель об Указе Сената не знал и не мог использовать этот аргумент для усиления своей позиции. Мантейфель пересилить Филарета не смог — дело решила общая победа, достигнутая Милорадовичем в Петербурге. Филарет, учитывая коньюнктуру дня, не рискнул опубликовать бумаги Александра, как был обязан сделать в случае сообщения о смерти последнего.

Впоследствии действия Филарета были официально одобрены Николаем I, признавшим, что одновременная присяга разным императорам в Петербурге и Москве могла привести к ужасающим последствиям, не исключая гражданской войны. Такую оценку нужно считать объективно верной.

Этот замысел Александра I оказался, таким образом, хитрым, но не умным. В конечном итоге он был и раскрыт, и побит Милорадовичем.

Вечером 27 ноября к Константину в Варшаву были посланы дополнительно письма, подробно уведомляющие о происшедших событиях, приложен текст Манифеста 16 августа 1823 года и свежий журнал только что прошедшего заседания Государственного Совета.

Присяга Константину формально отдавала Россию в его власть.

Несколько позже, однако, Николай послал навстречу Константину и Ф.П. Опочинина. Позже со ссылкой на Опочинина возникли слухи, что тайная цель, которую поставил Николай перед Опочининым, была в том, чтобы уговорить Константина отказаться от престола — в соответствии с ранее данными последним обязательствами перед покойным Александром. В эти дни (27, 28 и 29 декабря) Опочинин неоднократно вызывался во дворец и беседовал с великим князем Николаем Павловичем. Наконец, в ночь на 30 ноября, он выехал в сторону Варшавы, но до встречи с великим князем Михаилом Павловичем успел добраться лишь до Нарвы.

Трубецкой мог самолично наблюдать, как члены Государственного совета направились сначала к Николаю, а потом вмести с ним — к присяге. Позже вечером он посетил и Сенат, где получил информацию о только что принятом Указе также из первых рук: обер-прокурор С.Г. Краснокутский тоже был участником заговора, причем — «Южного общества»!