Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы

Этот рассказ, с которого началась моя писательская карьера, был написан в 1967 году и в числе полудюжины других послан Августу Дерлету в «Аркхэм Хаус». Честно говоря, я до сих пор удивляюсь, что Дерлет вообще обратил на меня внимание. Не то чтобы рассказы были плохи сами по себе, но того же никак нельзя было сказать о виде, в котором я их предоставил. Попробуйте представить себе, как, сидя за своим столом, Дерлет открывает картонный тубус, присланный в целях экономии наземной почтой из Берлина. Внутри он обнаруживает рассказ, вернее, свиток, который ему приходится прикрепить кнопками к столу, чтобы прочитать! К тому же рассказ напечатан через один интервал, иногда с обеих сторон, на страницах из военного блокнота! Удивительно, как он не вышел из себя! Но в то время он собирал материал для сборника «Рассказы о Мифе Ктулху», и этот рассказ как раз подошел по размеру и форме. «Город-побратим» вошел в вышеупомянутый сборник и впоследствии много раз переиздавался, в том числе как глава моего романа «Под торфяниками».

Данная рукопись прикреплена в качестве

«Приложения А» к докладу номер M-Y-127/52

от 7 августа 1952 года.

В конце войны, после того как разбомбили наш дом в Лондоне и погибли мои родители, я попал с тяжелыми ранениями в госпиталь, и мне пришлось провести почти два года, лежа на спине. Именно в этот период моей юности – мне было всего семнадцать, когда я вышел из больницы – возникло мое увлечение, впоследствии превратившееся в жажду к путешествиям, приключениям и изучению древностей. Я всегда был бродягой по своей натуре, но после всех ограничений, которые мне пришлось испытать за два тоскливых года, я сразу же воспользовался шансом наверстать упущенное, без остатка отдавшись странствиям.

Нельзя сказать, что в течение тех долгих мучительных месяцев я был полностью лишен удовольствий. Между операциями, когда позволяло здоровье, я жадно читал книги из больничной библиотеки, главным образом, чтобы забыть о тяжелой утрате, перенесясь в чудесные миры, созданные Джонатаном Скоттом в его волшебных «Сказках 1001 ночи».

Кроме того наслаждения, которое давала мне эта книга, она позволяла мне отвлечься от разговоров, которые я слышал о себе среди врачей. Говорили, будто я не такой, как все, и якобы врачи нашли некие странности в моем организме. Ходили слухи о странных свойствах моей кожи и слегка выступающем хряще у основания позвоночника, о небольших перепонках на пальцах рук и ног, а поскольку у меня еще и полностью отсутствовали волосы, на меня не раз бросали подозрительные взгляды.

Все это, плюс мое имя, Роберт Круг, нисколько не прибавляло мне популярности в больнице. В то время, когда Гитлер продолжал периодически бомбить Лондон, фамилия Круг, намекавшая на немецкое происхождение, вероятно, куда больше препятствовала дружеским отношениям, чем все мои прочие странности, вместе взятые.

Когда закончилась война, я обнаружил, что стал богат, оказавшись единственным наследником состояния своего отца, а мне тогда не было еще и двадцати. Джинны, упыри и ифриты Скотта давно остались в прошлом, но не меньшее наслаждение я получал теперь от популярного издания «Раскопок шумерских городов» Ллойда. Именно эта книга вызвала у меня тот благоговейный трепет, с которым я всегда относился к волшебным словам «Затерянные города».

В последующие месяцы, а на самом деле и оставшиеся годы, в течение которых формировалась моя личность, труд Ллойда оставался для меня вехой, за которой последовали многие другие книги подобного содержания. Я жадно читал «Ниневию и Вавилон» и «Древние приключения в Персии, Сузах и Вавилоне» Лэйярда, с головой погружался в «Происхождение и развитие ассириологии» Баджа и «Путешествия в Сирию и Святую землю» Беркхардта.