Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы

– По очереди, – ответил тот. – Сначала идол.

– Будь ты проклят, Хадж! – крикнул Тарра, повисая на крюке, чтобы продемонстрировать Дизму серьезность своих намерений, – но крюк тут же разогнулся и соскользнул с петли, вынудив Тарру упасть на колени. Когда он снова поднялся на ноги, веревка и идол были уже недосягаемы, а сверху раздавалось эхо зловещего смеха Хаджа, но недолго.

А потом, пока хроссак стоял, хмуро сжимая и разжимая кулаки, снова послышался голос Хаджа:

– Хроссак, что это за отвратительный запах?

Идол медленно поворачивался на веревке, исчезая в трубе.

– Запах моего пота, – ответил Тарра, – смешанный с запахом дыма от факела и с запахом самой смерти!

Он отошел в сторону, чтобы на него не попали с шипением падавшие сверху капли, оставлявшие дымящиеся следы на полу. Идол уже был у самого края, и капли ядовитой слизи начали падать чаще.

Стоя поодаль, Тарра слышал бормотание Дизма, вращавшего ворот лебедки, затем удивленный возглас, а затем вопль неподдельного ужаса!

Тарра мог представить себе происходящее во всех подробностях – как поворачивается ворот, сматывая веревку, и как появляется тяжелый, отливающий золотом спрут. Еще один поворот, и сверкающие глаза спрута смотрят в глаза Хаджа, щупальца тянутся к нему, разбрызгивая шипящую кислоту…

А потом…

Продолжая истошно вопить, в объятиях золотого кошмара с ожившими смертоносными щупальцами Хадж вместе со спрутом рухнул в шахту. Веревочная лестница, упавшая лишь наполовину, маняще повисла вне досягаемости хроссака.

Пока изломанное, но еще живое тело Хаджа билось на полу в жутких объятиях чудовища и плоть его растворялась, превращаясь в дым, Тарра снова согнул крюк из ручки ведра и привязал к нему хорошую веревку. И тут он в ужасе увидел появившегося из темноты второго спрута, который полз на помощь своему зловещему близнецу!

Размахнувшись что есть силы, хроссак швырнул крюк туда, где свисали нижние перекладины веревочной лестницы. Мимо! Еще раз…

Чудовищные щупальца с шипением тянулись к его лодыжкам. Над телом смолкшего Дизма поднимались отвратительные испарения. Вокруг стояла ужасающая вонь. Наконец, Тарре удалось зацепить лестницу крюком, подтянув ее к залитому слизью полу.

Тарра не помнил, как хватался руками за перекладины. Казалось, его гнали вперед лишь слепой ужас и паника – наверх, из дыры, по винтовой лестнице, а затем по длинному туннелю с изваяниями из сталактитов к водопаду, под ночное небо. Он даже не остановился, чтобы пересечь уступ за водопадом, лишь прыгнул сквозь завесу падающей воды, почти без единого всплеска нырнув в озеро, а затем, борясь с водоворотом, поплыл к берегу, где еще тлели угли костра.

А после…

Наутро вдоль подножий холмов шел на восток со своими верблюдами очень богатый человек. Тарра Хаш так ни разу и не оглянулся…

Тетушка Хестер[16]

Этот рассказ написан в декабре 1971 года и впервые опубликован в «Голове сатира», антологии под редакцией Дэйва Саттона, выпущенной в Великобритании издательством «Корги Букс». С тех пор он несколько раз перепечатывался, последний раз в «Выдающихся рассказах о призраках», антологии издательства «Кэррол и Граф» 2004 года, под редакцией Р. Четвинда Хэйса и Стивена Джонса. Когда я писал этот рассказ, я служил командиром оперативного взвода в тогдашней Западной Германии. Однако к моменту его публикации я стал интендантом подразделения Королевской военной полиции в нашей шотландской штаб-квартире в Эдинбургском замке. «Тетушка Хестер», естественно, рассказ из цикла о Мифе Ктулху, в чем-то похожий на «Тварь у порога» Лавкрафта. Но, несмотря на то что в нем отчетливо прослеживается влияние лавкрафтовского Мифа, по стилю написания рассказ не имеет с ним ничего общего.

Полагаю, лучше всего описать мою тетушку Хестер Лэнг как «белую ворону» в нашей семье. Во всяком случае, никто никогда не разговаривал ни с ней, ни о ней – я имею в виду взрослых – и если бы кто-то узнал о моих дружеских отношениях с тетей, они тоже наверняка были бы пресечены раз и навсегда; но, естественно, все это было много лет назад.