Мифы Первой мировой

После Русско–японской войны японские теоретики вернулись к старой системе бы­строго наступления без остановок, сокращающего потери, и даже сгущения цепей при входе в зону действительного огня, чтобы атакующий мог расчищать себе дорогу «жесточайшим огнем» из возможно большего числа ружей. Похожие выводы сделали и немцы: « Русско–японская война устранила возникшую после войны с бурами неуверен­ность в тактических взглядах, главным образом, поборола сомнение в возможности проведения пехотной атаки. Она освободила от переоценки форм и от привычки при­давать слишком большое значение силе огня обороняющегося. Вести войну — значит

наступать; наступление — это движение огня вперед. Атака и оборона равноценны. Кто хочет победить, а не только защищаться от нападения противника, тот должен и атаковать

». Как отмечал английский бригадный генерал Киггелл (Kiggell), победа теперь (после казусов бурской войны и на опыте японских побед в Маньчжурии) достигается штыком или страхом штыка. Но сами японцы старались атаковать в штыки только в конце аккуратного сближения, до того передвигаясь мелкими группами от укрытия к укрытию. Любопытно, что в японской армии частота ранений холодным оружием составила 3 %.

Уже тогда появилась необходимость отказа от старых концепций, что за пехоту всю необходимую работу сделает артиллерия, и разработки новых — взаимодействия артиллерии с пехотой и даже сопровождения се. По мнению немецкого офицера Фрейтага фон Лорингофена, « англичане возложили все свои надежды на пушки, что и было главной причиной их поражений

». Больше того, некоторые военные теоретики приходили к выводу о ничтожном значении артиллерийской подготовки и самостоятельных боевых задач артиллерии, что еще не раз скажется впоследствии. Другие, напротив, утверждали, что даже слабо укрепленный пункт, но снабженный скорострельными пушками и пулеметами и защищаемый отличным гарнизоном, может противостоять атаке, проводимой без артиллерийской подготовки. Тем не менее тяжелая артиллерия, вплоть до 155–мм орудий Шнейдер–Крезо и 28–см мортир, выдвигалась не только для штурма крепостей, но и на поля сражений. Японцы продемонстрировали первый оперативный артиллерийский резерв Главного командо­вания — две артбригады и отдельный гаубичный полк, хотя эффект его применения зачастую смазывался тактическими ошибками. Под Мукденом японская артиллерия впервые «замкнула кольцо» окружения, когда пехота еще не подошла. Даже для кре­пости, как в Порт–Артуре, выявилась необходимость подвижной артиллерии — против старых малоподвижных орудий на платформах японцы легко сосредотачивали превосхо­дящий огонь. По опыту Русско–японской войны появитесь угломер и легкие скоро­стрельные гаубицы, поднимался вопрос о стрельбе через голову своих войск и со­здании полковой артиллерии, артиллеристы тренировались в стрельбе при значитель­ном удалении командира от орудий. Примечательно, что французский генерал Ломбард (Lombard), глава французской миссии в японской армии, писал о необходимости тяжелой полевой артиллерии, но вопрос об артиллерийской реформе был поднят во Франции только в 1911 г.

Также в Порт–Артуре автомобиль успешно использовался оборонявшимися для разъ­ездов между укреплениями. В Южной Африке в бой шли предшественники танков, САУ и бронетранспортеров — блиндированные железнодорожные и безрельсовые поезда, «ав­тосамокаты», англичане также ставили разведывательную фотоаппаратуру на велоси­пед. Для диагностики ранений в русской армии были впервые применены рентге­новские лучи.

На море стали реальностью ближняя морская блокада баз, высадка и успешное снабжение десанта с тяжелой артиллерией, внезапные действия миноносцев и подвод­ных лодок.

За боевыми действиями русских и японцев также внимательно наблюдали Ян Га­мильтон, позднее командовавший высадкой в Галлиполи, Дуглас Макартур, Джон Пер­шинг, Макс Гофман и другие знаменитые впоследствии военные.