Мифы воды. От кракена и «Летучего голландца» до реки Стикс и Атлантиды

Последнее странствие Синдбада вышло самым необыкновенным. Как и в предыдущие разы, его погнала прочь из дома неутолимая жажда новых впечатлений и выгоды; и все, как и раньше, закончилось кораблекрушением. Отправившись на плоту по ближайшей реке, Синдбад попал в город, где познакомился с купцом, который выдал за него замуж свою дочь, а позже умер. Жители этого города каждый месяц обретали крылья и взлетали в небеса. Синдбад уговорил одного из них взять его в полет и в небе, не сдержавшись, громко вознес хвалу Аллаху. Вслед за этим сверху ударил огонь, который едва не сжег крылатых, и они в гневе бросили Синдбада на вершине горы. Выдержав еще несколько испытаний, мореход вернулся к жене, которая объяснила ему, что местные на самом деле «братья шайтанов», и предложила продать все, что осталось от ее родителей, чтобы переехать в Багдад. Так они и поступили — и уже в Багдаде оказалось, что Синдбад отсутствовал целых двадцать семь лет. В отличие от предыдущих путешествий, которые во многом опираются на описания реальных земель, в седьмой раз Синдбад явно побывал за пределами нашего мира.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы проследовали от самого истока мифической Реки, вдоль ее извилистого русла, до того места, где непревзойденный поток с оглушительным шумом низвергается в бескрайний космический океан. Мы попробовали эту воду на вкус и теперь знаем, что она бывает разной: пресной и животворящей, соленой и едкой, а также ледяной и бурлящей, как кипяток. То прозрачнее слезы, то темнее самой тьмы; в ней обитают существа невыразимой красоты и чудовища, одним видом способные свести с ума. Она многолика и непостижима. А ведь, казалось бы, всего лишь H₂

O…

Мир покоится на огромной рыбе — или рыбах, — и его окружает бескрайний, непостижимый, бессмертный хаос, ожидающий своего часа. Древнейшие божества самых разных народов и культур зачастую связаны с водой — конечно, в той мере, в какой к этому располагали объективные факты и обстоятельства, в первую очередь географические и климатические. Мифический образ первозданного океана превратился в архетип и остается в сознании человека связанным как с поразительными чудовищами, так и с бесценными сокровищами. А еще, разумеется, с Тайной.

Все началось с Мирового — точнее, космического — океана (строго говоря, он существовал еще до того, как что-нибудь, включая само время, могло начаться), который на заре человечества был не абстракцией, а чем-то совершенно материальным, подлинным, поскольку земные океаны, моря, озера и реки являлись его частью. Чтобы хоть немного понять первых мифотворцев, попробуйте хотя бы на миг забыть о карте мира, которая со школьной скамьи мысленно сопровождает даже тех из нас, кто всей душой ненавидел географию. Мы же в курсе, что океан хоть и велик, но не беспределен… А вот те люди этого не знали. Водный простор казался им по-настоящему бескрайним, и так продолжалось очень долго, пока не появилось достаточное количество удачливых безумцев, сумевших нарисовать очертания далеких берегов. У них — и у безумцев, и у далеких берегов — появилась собственная мифология, и мы помним имена героев: Одиссей, Ясон, Синдбад…

С течением времени образы Космического океана и тех водных просторов, которые можно было увидеть собственными глазами, все сильнее расходились. Космический океан как сакральное пространство и персона (будь то древнегреческий титан Океан, шумерская Тиамат или скандинавский Эгир) удалился от мира, как deus otiosus, «праздный бог», уставший от шумного человечества.

Аналогичным образом изменились и сами боги: на смену непостижимым творцам чудовищ, чей собственный облик не всегда был полностью человеческим, пришли могущественные, волшебные, красивые и грозные, но обуреваемые вполне понятными страстями бессмертные существа, стоящие выше людей, однако не мыслящие своего существования без них. Посейдону нужны были блаженные эфиопы, обитавшие на краю земли; Элефантинская триада устраивала разливы Нила отнюдь не ради собственного блага и развлечения; Лун-ван и его дальний родственник Ватацуми-но ками скучали бы в своих роскошных подводных дворцах без гостей с суши. Что уж говорить про заступниц и хранительниц вроде Мацзу и Йемайи, чье изначальное призвание — помогать страждущим.

В каком-то смысле изменения в темпераменте богов отражали процессы, происходившие, если можно так выразиться, в мировом разуме: человек, осознавая свою роль на земле, во вселенной, в мироздании, отодвигал их все дальше, подчинял себе и занимал освободившееся место. Мифические образы все больше очеловечивались — и, увы, мельчали, из грозных и величественных богов превращаясь в водяных; да и те из демонов стали всего-навсего бесами. Морские девы теперь мечтают не о бессмертной душе, а о настоящей любви, и это очень по-человечески.

Русалка, как уже не раз упоминалось, держит в руке зеркало. Что в нем видит хвостатая красавица — сложный вопрос, но современное рациональное и практичное человечество в метафорическом зеркале воды теперь зрит только самого себя.