Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

Донья Лупита поспешила, семеня ножками, за кокосовыми орехами, сваленными в кучу на влажной, политой водой земле под навесом из пальмовых листьев. Тиран сидел на каменной скамье, ранее служившей монахам наблюдательным пунктом, и обремененная заботами душа его отдыхала: сложенные крест-накрест восковые кисти рук покоились на золотом набалдашнике трости, украшенной бахромой. Вдруг бородка его дрогнула, зеленоватый рот скривился в двусмысленной уксусно-кислой усмешке:

— А неглупа эта наша молодка, лисенсиат?

— Да, генерал, на прямой ее не объедешь.

— Незаменима для всяких проделок, мать ее так! Вот уж с полвека знаю ее, с тех самых пор, как вступил в Седьмой легкокавалерийский… она была у нас маркитанткой.

Суетясь под навесом, Лупита чутко прислушивалась к разговору. Лисенсиат пошутил:

— Бабка, смотри не проболтайся!

— В закрытый рот и муха не залетит, благодетель.

— Помни, что против петли на шее никакие заговоры не помогут.

— С нами крестная сила!

— А кто этот начальничек, что разорил твою лавку?

— Я вот скажу, а коли он возьмет, да и отомстит мне?

— Волков бояться — в лес не ходить.

— А все своя рубашка ближе к телу.

Лисенсиат был счастлив тем, что, поддразнивая старуху, ему удалось слегка развеселить скучающего диктатора. Лупита, вся какая-то деланно суетливая, принесла ножи и несколько кокосовых плодов вместе с листьями. Майор Абилио дель Валье, кичившийся тем, что на своем веку порубил много голов, изъявил желание лично колоть орехи. Милостивое разрешение было ему даровано, и он совершил это и в самом деле с поразительным умением. С победоносным, торжествующим видом — словно то был скальпированный череп индейского вождя — он поднес первый орех самому Бандерасу. Желтая мумия бережно, обеими руками, приняла подношение:

— Майор, остатки пусть выпьет старая хрычовка. Коли орех отравлен — подохнем оба.

Лупита взяла протянутую ей меньшую долю и под пристальным взглядом тирана выпила содержимое залпом:

— Хозяин, поверь, что под этой старой шкурой бьется преданнейшее тебе сердце, и да пребудут в том свидетелями святой Петр и вся небесная братия!

Тиран Бандерас, безмолвно сидевший на каменной скамье под сенью деревьев, походил на черный силуэт филина. Вдруг черный силуэт колыхнулся и глухой, словно из бочки, голос повелительно произнес:

— Лупита, если ты и впрямь любишь меня, то назови имя пьяного мерзавца… И ты увидишь, что Сантос Бандерас тоже любит тебя. Дай руку, старая…

— Позвольте, позвольте, благодетель, поцеловать вашу!

Тиран Бандерас недвижно, с непроницаемым лицом выслушал имя, которое старуха прошептала ему в самое ухо. Дружки и сподручные тирана, стоявшие около лягушки, навострили слух, украдкой делали друг другу какие-то знаки. Индейская мумия продолжала чавкать:

— Чав-чав!

V

В сопровождении дружков и подручных тиран Бандерас покинул площадку для игры в лягушку. Офицеры, шушукавшиеся в глубине монастырского садика, при виде приближавшегося крысиной походкой диктатора разом замолчали. Проходя мимо, мумия испытующе оглядела стоявших и кивком головы подозвала полковника-лисенсиата Лопеса де Саламанка, начальника полиции:

— На который час назначено собрание союза Демократической молодежи?

— На десять.

— В цирке Харриса?

— Так оповещают афиши.

— Кто просил о разрешении?

— Дон Роке Сепеда.

— Чинили ему препятствия?

— Ни малейших.

— Точно ли соблюдены мои указания?

— Полагаю…

— Пропаганда политических идеалов, если она происходит в рамках существующих законов, является неотъемлемым правом всякого гражданина и заслуживает уважения со стороны правительства.

Губы тирана скривились в коварной улыбке. Начальник полиции, полковник-лисенсиат Лопес де Саламанка, с игривой иронией спросил:

— Как прикажете поступить, в случае если они уж очень расшумятся? Разогнать?

— Законы о поддержании общественного порядка избавят вас от всяких сомнений.

Полковник-лисенсиат с притворным вздохом поддакнул:

— Господин президент, точное соблюдение законов станет единственным мерилом моего поведения.

— В случае если вы даже проявите чрезмерное усердие, — что, замечу, всегда похвально, — вы рискуете немногим: всегда можно подать в отставку, и если отставка будет принята, то правительство, вне всякого сомнения, найдет способ правильно оценить ваши заслуги.

Полковник-лисенсиат вытянулся в струнку:

— Будут ли еще приказания?

— Нет ли новых данных о распущенности и порочных нравах в среде почтеннейшего дипломатического корпуса?

— Есть, и совершенно сенсационные.

— Доложите во всех подробностях во время ночной аудиенции.

Полковник-лисенсиат откланялся:

— Слушаюсь, господин генерал!

Индейская мумия, однако же, не сразу отпустила начальника полиции. Пережевывая зеленые листья, Бандерас наставительно добавил:

— Моя политика зиждется на уважении к закону. Долг жандармов обеспечить в цирке Харриса порядок. (Чав! Чав!) Демократическая молодежь должна явить этим вечером пример гражданского действа.

Начальник полиции не удержался от остроты:

— Гражданского и акробатического.

Тиран скривился в зелено-слюнявой ухмылке и двусмысленно произнес:

— Быть может… (Чав! Чав!)

VI