Вот тогда дон Хасинто и выпустил номер со своими разоблачениями, озаглавленный: «Скандальный случай в Гуантанамо». Раскрыв последним читателям «Шута» низкий нравственный уровень испанских чиновников на Кубе, дон Хасинто рассказал о том, что и так было всем давно известно. После этого «Шут» уже не выходил. Дон Хасинто Паласио дель Кампо облек несколько подшивок газеты в изящные переплеты и со спокойной душой отбыл в родной городишко.
LIV
К страстной неделе Конча Вильякаррильо возвратилась в Мадрид, и Хайме вновь стал спутником маркизы. Он неотступно следовал за нею, прятался в подворотнях, чтобы поздороваться с ней или хотя бы взглянуть на нее. Он был постоянно возбужден и беспокоен.
— Я знаю, ты наделал много глупостей, Джимми, — с сожалением сказала Конча при встрече с Тьерри. — Я читала твою газетку, где ты ухитрился обидеть всех и вся.
— Я был в отчаянии из-за твоего отъезда.
— Это не причина делать глупости.
— Для других — нет, для меня — да.
— Но разве ты не понимаешь, Джимми, что тем самым ты закрываешь перед собою все двери?
— Что мне до этого? В моей жизни лишь две вещи имеют значение.
— Какие же?
— Ты и я.
— Ты сходишь с ума, Джимми!
— Да, схожу — по тебе; значит, моя газета приходила и к вам в деревню?
— Конечно, приходила.
— И ты ее читала?
— От начала до конца.
— Твой муж наверное возмущался?
— Ничуть. Наоборот, ему все в ней нравилось. Он соглашался с твоими рассуждениями о политике и писательском ремесле. Даже я иногда спрашивала себя: может быть, ты все-таки прав со своими Nichtdenkungsgedanken? Как видишь,
в лице мужа ты обрел сторонника.LV
Прошла зима со своими холодами, дождями, снегом. Люди повеселились или, по крайней мере, убедили себя в этом: на масленице они катались в парадных повозках по бульвару Ла-Кастельяна и бросали серпантин и конфетти на гуляньях и в театрах; на страстной неделе слушали бездарные проповеди; девушки красовались в мантильях и хвастались высокими гребнями на улице Алькала; старики и юноши щеголяли в соломенных шляпах в день второго мая{296}
, шествуя по бульвару Эль-Прадо. К празднику святого Исидора потеплело, накануне святого Антония, как почти каждый год, шли дожди.Всю зиму и весну Хайме чувствовал себя плохо, часто простужался, его знобило.
— Береги себя, Джимми! — уговаривала его Конча. — Ты очень исхудал. Купи себе градусник и, как только почувствуешь жар, ложись в постель.
Тьерри купил термометр, часто его ставил и неизменно объявлял:
— У меня тридцать восемь, но это пустяки. Я иду в кафе.
С наступлением лета появилась и потребность в садах Буэн-Ретиро, как выражались некоторые завсегдатаи. Сезон открылся гастролями итальянской оперетты. Заходя в парк, Хайме больше не присоединялся к своим прежним приятелям. Иногда он с тоскливым и отсутствующим взглядом подходил к их компании, несколько минут молча стоял и вновь удалялся. Хайме беспокойно бродил по парку, следя за маркизой. Он стал ее тенью. Люди наблюдали, как он расхаживает взад и вперед и проделывает какие-то нелепые, странные маневры. Некоторые, например доктор Гевара, сочувствовали ему. Друзья Пеньи Монтальво смотрели на него с удивлением.
LVI