Мик Джаггер

Эта первая попытка, неосознанный ответ на давление Олдэма, называлась «It Should Be You» и достаточно походила на настоящую песню, а потому они попробовали снова. И снова. По счастью, «Стоунз» как раз отправлялись в третьи британские гастроли — на сей раз вместе с другим бывшим студентом от британской поп-музыки Майком Сарном, — что предоставляло им ролевые модели, с которых можно брать пример, и многие часы скуки за кулисами или в фургоне Стю, где сочинение мелодий и стихов прямо-таки грело душу. Вскоре Мик и Кит набрали с полдюжины песен и из самых многообещающих во время кратких наездов обратно в Лондон составили черновую демозапись на «Риджент саунд». Все эти песни выдавали романтическую, даже феминную сторону сочинителей, решительно неприемлемую для «Стоунз»; некоторые, более того, были прямо рассчитаны на девочек: «My Only Girl», «We Were Falling in Love», «Will You Be My Lover Tonight?». Чтобы зафиксировать авторские права и получать хоть какие-нибудь отчисления, Олдэм создал издательскую компанию «Нанкер Фелдж мьюзик» — намеренно гротескное название в противовес ненавязчивым и традиционным Northern Songs

[111]«Битлз». «Нанкером» Брайан называл свои гримасы а-ля Везунчик Джим, а Фелдж был соседом «Стоунз» по квартире на Эдит-гроув, который живописно харкал на стены.

Поиски исполнителей на эти первые песни Джаггера и Ричарда Олдэм ограничивал нижними слоями британской поп-музыки и даже там добился крайне скромных успехов. «Will You Be My Lover Tonight?» записал общий друг Олдэма и «Стоунз» по имени Джордж Бин — сингл вышел на «Декке» в январе 1964 года и канул без следа. «Shang A Doo Lang», без зазрения совести содранная с «He’s Sure the Boy I Love» The Crystals

, отошла шестнадцатилетней новоявленной певице Эдриэнн Поста; Олдэм выпустил ее, оформив спектральными эффектами «стены звука». Самым статусным уловом оказался Джин Питни, крупная американская фигура, чья нежность к лондонским поп-низам привела его к игре на перкуссии при записи «Not Fade Away». Так вышло, что Питни требовалось чем-нибудь догнаться после недавнего крупного хита «24 Hours from Tulsa» Бэкерэка и Дэвида. Олдэм уговорил его взять «My Only Girl», переименованную в «That Girl Belongs to Yesterday». Питни существенно переписал песню, но, когда она попала в британский «Топ-10» и даже просочилась в американский «Топ-100», авторство Мика и Кита сохранилось.

Эдриэнн Поста была дочерью богатого мебельщика, который планировал не мытьем, так катаньем превратить дочку в звезду. В начале марта «Декка» выпустила ее версию «Shang A Doo Lang», и Олдэм уломал мистера Поста по такому случаю закатить вечеринку в его квартире на Симор-плейс в Бейсуотере. На вечеринке состоялась судьбоносная встреча, хотя и не та, которую планировал Олдэм. Решив, что Киту Ричарду пора «начать гулять с кем-нибудь, кроме гитары», Олдэм попросил свою подругу Шейлу Клейн привести кого-нибудь для Кита. Та выбрала подругу с удачным именем Линда Кит, бывшую секретаршу из «Вог», выросшую до фотомодели.

В 1964 году вечеринки по поводу выхода пластинок были необычным делом, и пожелать синглу Эдриэнн семи футов под килем, а также воспользоваться гостеприимством мистера Поста заявилась огромная толпа представителей Свингующего Лондона. В толпе этой был Питер Эшер из дуэта «Питер и Гордон»,[112] тоже недавно поживившегося песнями Леннона и Маккартни. Эшер привел с собой свою сестру-актрису Джейн и ее парня Пола Маккартни, который жил в доме Эшеров на Уимпоул-стрит в Мэрилебоне. С ними же подтянулся и старый хэмпстедский приятель Олдэма по имени Джон Данбар, и его семнадцатилетняя подруга Марианна Фейтфулл.

Это имя всегда казалось слишком совершенным для его носительницы — «Фейтфулл», с двумя «л», подразумевало двойную дозу невинной верности,[113]

 — но его не изобретали пресс-агенты, как многие полагали впоследствии. Отец Марианны был ученым, звали его Роберт Глинн Фейтфулл, во Вторую мировую он служил в британской разведке, потом защитил докторскую степень по психологии в Ливерпульском университете. В этой, казалось бы, воплощенной английской розе ничто не намекало на экзотические корни, с которыми не мог бы тягаться никто в жизни Мика — ни до, ни после.

Ее мать Ева была австро-венгерской аристократкой, баронессой Эриссо, чья семья Захер-Мазох прослеживает свою историю до Карла Великого. Двоюродный дедушка Евы Леопольд Захер-Мазох — автор повести «Венера в мехах», где он в честь себя нарек «мазохизмом» удовольствие, испытываемое человеком от боли. Ева выросла в роскоши эпохи Габсбургов, в Вене 1930-х была актрисой и танцовщицей в труппе Макса Райнхардта,[114] могла бы поехать с ним в Америку и сделать карьеру в Голливуде. Однако она вышла за британского разведчика Роберта Фейтфулла и поселилась с ним в Великобритании, где в 1946-м родился их единственный ребенок, дочь Марианна.