Микаэль. На острие разума и чувств

Его ладонь властно опустилась на плоский живот девушки. Пальцы заскользили по теплой коже, медленно проделывая дорожку к тяжело вздымающейся груди. Едва различимые звуки саксофона заглушались под безмолвным раздирающем крике скрипки. Хрипловатый мужской голос проникал в глубину души, возбуждая шепотом и заставляя трепетать от созвучных слов. Лунный свет освещал стоящую пару, а темная тень от деревьев придавала мистическую обстановку. Он. Она. Окружающая их тьма, разбавленная освещением луны.

Будто в качестве зрителя со стороны Лина видела себя. В белоснежной восточной юбке, открывающей бедра и длинные ноги и в белом топе, едва прикрывающим ее грудь. Обнажая почти все тело, прижатое к мужчине. Серая рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц, давала возможность любоваться шеей и крепкой грудью. Черные шаровары делали его похожим на истинного арабского воина. Уже знакомое лицо выражало столько эмоций, что Лина едва не задохнулась от понимания, что происходит здесь. Глубокой ночью в странном месте, где повсюду только зеленая растительность, прячущаяся сейчас во мгле. Отдаленный шум речки, не перекрывающий сильных звуков раздающейся мелодии. Где — то Лина слышала эти мотивы восточной композиции, особенно напевы на чистом арабском языке.

Ее руки, словно летучие змеи, оплели его шею, а голова откинулась на плечо. Легко скользнуло ее тело в объятиях мужчины, и Лина гибко изогнулась, почти касаясь волосами земли. Задрожала, почувствовав прикосновение губ на шеи. Медленно опускаясь к груди, прежде чем коснуться плоского живота. В едином ритме с музыкой сливаясь она позволила ЕМУ ловко подхватить девушку и закружить, возвышая над головой, подобно долгожданной и вожделенной добыче. Осторожно спустил ее, не сводя затуманенного потемневшего от неприкрытого желания взгляда с ее лица. С приоткрытых губ, откуда срывались почти неслышные вздохи.

Когда босые ступни оказались на твердой поверхности, Лина резко повернулась, невольно ощущая, как повинуется музыки ее ноги. Дыхание. Жажда. Голод. Отражались в темно — карих глазах, пристально уставившихся на нее, и она покорно вложила пальцы в его ладонь. Никогда не сможет сопротивляться ему. Противостоять безумию, охватившему их. Плевать, кто он и кто она. Они не стоматолог и пациентка в эту ночь, где черти внутри сходят с ума. Не незнакомцы и не чужаки, а две половинки одного целого, следующие раздающимися аккордами.