Микеланджело Буонаротти. Его жизнь и художественная деятельность

На вершине Аквилонского холма в Винкуле стоит церковь Св. Петра. Здесь находится гробница Юлия II. Она обращена на запад, и вечером солнечные лучи, проникая сквозь окна, падают на гробницу между античными колоннами, причем в золотистом свете среди сумерек храма оживает статуя «Моисея».

Наследники папы и сам художник недовольны были этой гробницей. Она казалась незначительной в сравнении с планом, возникшим сначала в воображении Микеланджело.

Никто не подумает так теперь.

Над статуей «Моисея» широкая ниша. В ней покоится мраморная фигура Юлия II, во весь рост, в открытом саркофаге. В глубине ниши прекрасная Мадонна с младенцем, играющим с птицей. По сторонам в нишах четыре фигуры. Только «Моисей» весь закончен рукой самого Микеланджело. Плод сорокалетних дум, «труд этот напоминает сорок лет пустыни».[3]

В этой фигуре не поддаются описанию ни стиль, ни форма, ни замысел, ни исполнение. Ее нужно созерцать всем существом.

«Моисей» – венец новой скульптуры. Это фантастический и непостижимый сон, воплощенный в мрамор. Это достойный Данте плод вдохновения, библейского экстаза.

В олимпийском величии сидит полубог. Мощно опирается одна его рука на каменную скрижаль на коленах, другая покоится тут же с небрежностью, достойной человека, которому достаточно движения бровей, чтобы заставить всех повиноваться.

Густая и широкая борода падает волнистым каскадом на широкую грудь, подобно бурному потоку. В каждом мускуле тела, в каждой складке одежды начертан суровый, первобытной силы характер великого пастыря народов. Двойное сияние лучей вокруг головы – неизгладимый знак, оставленный видением Иеговы на лбу пророка, – поражает своим сходством с маленькими заостренными рогами козла. Эта эмблема дикой энергии и животной силы придает грозное, разительное выражение лицу колосса. Поистине, что бы ни представляло собой это странное изображение – реальное явление или символ, – оно исполнено мысли, и, как сказал поэт, «пред таким кумиром народ еврейский имел право пасть ниц с молитвой. Господь простил бы ему, быть может!»

И в этом образе святом, патриархальном,Пред коим ниц упасть Израиль вновь бы мог,

Является он сам таким же колоссальным,Как Богом избранный израильский пророк.

Глава XII

Виттория Колонна. – Смерть Микеланджело

.

Вазари оставил нам портрет Микеланджело: круглая голова, большой четырехугольный лоб и выдающиеся виски, надломленный нос (удар Торриджани), глаза скорее маленькие, чем большие, смуглый цвет лица с крапинками, тонкие губы, умеренный подбородок, жидкая борода, разделенная посредине на две части. Хотя он был хорошо сложен, имел широкие плечи и обладал крепким здоровьем, но портрет этот не обещал ему большого успеха у женщин. К тому же он был нервен и сух в обращении, угрюм, необщителен, суров и насмешлив.

Отсутствие нежной ласки и участия в жизни Микеланджело отразилось, в свою очередь, на его характере. Был момент в его юности, когда он грезил о личном счастье и изливал свое стремление в сонетах, но скоро он сжился с мыслью, что это не его доля; тогда великий художник весь ушел в идеальный мир, в искусство, которое стало его единственной возлюбленной. «Искусство ревниво, – говорил он, – и требует всего человека». «Я имею супругу, которой весь принадлежу, и мои дети – это мои произведения». Большим умом и врожденным тактом должна была обладать та женщина, которая бы поняла Микеланджело.

Он в самом деле встретил такую, но слишком поздно. Ему было тогда уже около 60 лет. Это была Виттория Колонна. Личность этой женщины, достойной Микеланджело, до сих пор приковывает к себе внимание историков и исследователей эпохи Возрождения. Высокие таланты соединялись у нее с широким образованием, как и других знаменитых женщин того времени, таких, как Вероника Гамбара, Констанца д’Амальфи, Туллия д’Арагона, Елизавета Гонзаго и герцогиня Феррарская. Трудно представить себе всю степень утонченности этих женщин, их изысканности, ума, разносторонних дарований и высокой культуры, представительницами которой они являлись.