Михаил Юрьевич Лермонтов

«Берегись! – сказал КазбекуСедовласый Шат, —Покорился человекуТы недаром, брат!Он настроит дымных келийПо уступам гор;В глубине твоих ущелийЗагремит топор;И железная лопатаВ каменную грудь,Добывая медь и злато,Врежет страшный путь.Уж проходят караваныЧерез те скалы,Где носились лишь туманыДа цари-орлы.Люди хитры! Хоть и труденПервый был скачок,Берегися!..»

[ «Спор», 1841]

Природа не холодна: она любить умеет. Иногда в ее очах более страсти, чем в глазах человека, и меньше жестокости, чем в его сердце; обиженный человек в ее лоне упокоится, как та несчастная казачка, которую принял седой Каспий из объятий Терека.

…склонясь на мягкий берег,Каспий дремлет и молчит;И, волнуясь, буйный ТерекСтарцу снова говорит:«Слушай, дядя: дар бесценный!Что другие все дары?Но его от всей вселеннойЯ таил до сей поры.Я примчу к тебе с волнамиТруп казачки молодой,С темно-бледными плечами,С светло-русою косой.Грустен лик ее туманный,Взор так тихо, сладко спит,А на грудь из малой раныСтруйка алая бежит.По красотке-молодицеНе тоскует над рекой

Лишь один во всей станицеКазачина гребенской.Оседлал он вороного,И в горах, в ночном бою,На кинжал чеченца злогоСложит голову свою».Замолчал поток сердитый,И над ним, как снег бела,Голова с косой размытой,Колыхаяся, всплыла.И старик во блеске властиВстал, могучий, как гроза,И оделись влагой страстиТемно-синие глаза.Он взыграл, веселья полный —И в объятия своиНабегающие волныПринял с ропотом любви.[ «Дары Терека», 1839]

VIII

Влияние ли умиротворяющей природы или вообще поворот в настроении – но только в стихах Лермонтова в последние годы его жизни изредка попадаются хоть и грустные, но мирные и миролюбивые мотивы.

Поэт покидает Кавказ, и мысль его не о разлуке с природой, а о той встрече с людьми, которая его ожидает; он был к этим людям так равнодушен, а теперь ему так нужна их любовь и дружба:

Спеша на север из далека,Из теплых и чужих сторон,Тебе, Казбек, о страж востока,Привез я, странник, свой поклон.Чалмою белою от векаТвой лоб наморщенный увит,И гордый ропот человекаТвой гордый мир не возмутит.Но сердца тихого моленьеДа отнесут твои скалыВ надзвездный край, в твое владенье,К престолу вечному Аллы.Молю, да снидет день прохладныйНа знойный дол и пыльный путь,Чтоб мне в пустыне безотраднойНа камне в полдень отдохнуть.Молю, чтоб буря не застала,

Гремя в наряде боевом,В ущелье мрачного ДарьялаМеня с измученным конем.Но есть еще одно желанье!Боюсь сказать! – Душа дрожит!Что если я со дня изгнаньяСовсем на родине забыт!Найду ль там прежние объятья?Старинный встречу ли привет?Узнают ли друзья и братьяСтрадальца после многих лет?Или среди могил холодныхЯ наступлю на прах роднойТех добрых, пылких, благородных,Деливших молодость со мной?О, если так! своей метелью,Казбек, засыпь меня скорейИ прах бездомный по ущельюБез сожаления развей.[ «Казбеку», 1837]