Михаил Кликин. Сборник

Ум его был подобен большому узкогорлому кувшину, опущенному в воду познания…

* * *

— Я передал вам многое из того, что знал сам. Почти всё, что был способен передать, — сказал однажды отец, сидя в тени липы и глядя на повзрослевших сыновей. — Но есть вещи, рассказывать о которых бессмысленно. Их нужно самому увидеть, почувствовать, пережить — и только так — на своём опыте — их можно постичь. Невозможно описать цвет тому, кто не различает цветов, и точно так же невозможно объяснить, что такое любовь, не испытавшему это чувство… — Отец вздохнул и замолчал. Над его головой шелестела листва, и бежали вытянувшиеся длинными косами розовые облака; за его спиной, превратив всю воду пруда то ли в красное вино, то ли в кровь, садилось огромное солнце.

— Последнее время я часто думаю о смерти — и значит, она уже в пути, она идёт на мой зов, — тихо сказал отец. — Скоро я уйду во тьму, и наконец-то познаю то, что не открыто никому из живых, и что так сейчас меня мучит. Я завершаю свой путь, и делаю это со всей искренностью, что осталась в моей душе, в моём сердце. Какое-то время мы шли вместе, но дальше — скоро — вы пойдёте одни. Только так вы сможете познать то, о чём я не смог вам рассказать…

В тот вечер Толд снова опередил Эшта, хоть он был и не рад этому — старший брат первым не смог сдержать слёзы.

* * *

Сражение под городом Алдеган стало для Лэдоша-Счастливчика последним.

На огромном поле, заросшем ковылём и травой-горчанкой, сошлись две огромные армии. Тени пущенных стрел густым сумраком легли на землю. Удары лошадиных копыт размололи почву в мелкую пыль. С лязгом двинулись друг на друга шеренги закованных в броню воинов и сшиблись, грохоча, подобно грозовым тучам.

Лэдош с сотней товарищей стоял на вершине холма, с которого следили за ходом битвы эр Покатом и дюжина его полководцев. Ничто не предвещало опасности; сосредоточенный эр Покатом остриём меча рисовал на песке расположение вражеских войск, полководцы отдавали команды верховым гонцам; тревожно рокотали сигнальные барабаны, массивные, будто валуны; истошно взрёвывали боевые горны, длинные, словно сказочные змеи Эль-Гиньи.

И никто не замечал, как по северному склону холма ползут ассиэны — воины-невидимки, люди-демоны, наёмники южных земель. Каждый — в маске, скрывающей лицо; у каждого — лёгкий чёрный меч, пояс с метательными ножами и отравленными дротиками, тонкая удавка на запястье, стилет у бёдра, железные когти на перчатках, ослепляющий порошок в карманах. Никто не умеет лучше прятаться — увидеть ассиэна можно лишь за миг до смерти. Никто не дерётся так, как они — кувыркаясь и прыгая, чередуя оружие, а то и вовсе обходясь без него: кулак ассиэна подобен молоту, ладонь — словно наконечник копья, вытянутый палец — будто стальной шип.

Лэдош Счастливчик обернулся в тот миг, когда за его спиной бесшумно поднялась в рост тёмная фигура. Шипя прошил воздух смертоносный дротик, но Лэдош сумел отбить его клинком; метательный нож сверкнул на солнце, но ткнулся в нашитую на жилет пластину и упал, словно пчела, потерявшая жало.

С яростным рёвом кинулся на страшного врага Лэдош, всю силу вложил в удар меча — но бесплотной тенью скользнул ассиэн в сторону, перевернувшись в воздухе, будто уличный акробат. Чёрным крылом заплясал в его руках узкий клинок, и Лэдош попятился, не зная, как подступиться к противнику…

Двадцать пять ассиэнов столкнулись с дружинной сотней, и почти сразу численность отрядов сравнялась…

Первого ассиэна Лэдош Счастливчик убил старым тесаком. Лишившись меча, упав на землю, видя над собой занесённый чёрный клинок, он успел откатиться в сторону, сгрёб горсть пыли, швырнул её в лицо, закрытое маской, выхватил тесак и отчаянно рванулся вперёд.

Второго ассиэна Лэдош подстрелил из лука. Стрела пробила шею врагу, когда тот, разметав защитников, мчался к благородному эру.

Третий ассиэн перерубил тетиву лука и отсёк Лэдошу два пальца на левой руке. Кровь брызгами летела во все стороны, когда два меча — чёрный и сверкающий белый — рубили друг друга, сыпля искрами. Кровь хлынула фонтаном, когда голова ассиэна покатилась в переломанный ковыль…

Тринадцать воинов и тринадцать человеко-демонов сцепились намертво; схватка продолжалась недолго, но сражающимся казалось, что прошла уже вечность. Один за одним падали бойцы на залитую кровью землю, и время для них замирало навсегда. А когда вечность завершилась, в живых остался лишь один боец.

Он стоял на коленях перед убитым врагом и пытался выдернуть засевший в теле меч. Пальцы скользили по мокрой от крови рукояти; силы одной руки не хватало, но вторая рука — без двух пальцев — валялась в стороне.

Лэдош-Счастливчик, ставший Лэдошем Одноруким, тупо дёргал меч и зыркал вокруг бешеными слепыми глазами. Он не понимал, что бой закончился; он не знал, что сражение под городом Алдеган уже выиграно.

* * *

Отец умер тихо, смерть нашла его осенней ночью, тёмной и дождливой. Прощаться с покойным пришло много людей, но их общее горе было ничтожным по сравнению с горем братьев.