Михаил Орлов

Наконец 5 августа гвардия получила приказание через пять дней быть готовой к выходу. И тут вдруг сказал своё веское слово командир гвардейского отряда великий князь и цесаревич Константин Павлович. Имевший, в отличие от своего старшего брата-императора, боевой опыт — он принимал участие в Альпийском походе Суворова, за что и получил от отца титул цесаревича, — Константин решил использовать свой опыт на практике.

В письме, которое он прислал генерал-лейтенанту Уварову, указывалось:

«Для отвращения препятствия, могущего произойти от большого и совершенно излишнего обоза в Кавалергардском полку, который должен сколько возможно быть облегчён во время движения, я сделал примерное положение об экипажах шефа полка, штаб- и обер-офицеров, которые они в походе иметь должны…»

Из этого приказа следовало, что если штаб-офицеру был положен пароконный экипаж, то обер-офицерам эскадрона, а таковых было порядка шести, — одна четырехконная повозка на всех. Весьма сомнительно, чтобы кто-либо рванулся исполнять подобное приказание…

К письму также прилагалась «примерная

записка» об «экипаже офицерском, вьючном седле, чемодане, денщичьем ранце» и прочей амуниции, а сверх того — письмо от адъютанта цесаревича, в котором доверительно сообщалось, что хотя великий князь и обещает послать в Кавалергардский полк образцы седла, ранца и всего прочего, но на самом деле этих образцов нет, и за получением таковых нужно обратиться лейб-гвардии в Конный полк…

И это — за пять дней до выступления в поход!

Осуждение подобного решения — а ведь легко догадаться, что оно было далеко не единственным в числе бестолковых распоряжений, поступавших свыше, — можно найти даже в верноподданной «Истории кавалергардов», выпускавшейся обществом офицеров полка «по Высочайшему соизволению» (так указано в книге) к вековому юбилею Кавалергардии:

«Такого рода экстренное требование, когда к войне готовились более года, едва ли не способно было внести путаницу, некоторое раздражение, а главное, могло уронить ту самую власть, на обязанности которой лежало приведение подчинённых ей войск с мирного на военное положение»^{44}.

Так что путь гвардии к Аустерлицу начинался с откровенного, говорим по-военному, бардака. Следует ли удивляться тому, что вскорости произойдёт? Хотя видимо[36] всё шло по плану.

Ну что ж, пока полк ещё готовится к походу, мы имеем время познакомиться с некоторыми из сослуживцев Михаила Орлова.

Как мы уже говорили, шефом полка[37] был 36-летний генерал-лейтенант Фёдор Петрович Уваров[38]. Происходил он из древнего, но обедневшего рода, образование получил весьма недостаточное и до восемнадцати лет вообще не выезжал из отцовской деревеньки. Хотя отец был всего лишь отставной бригадир, да ещё и находившийся под судом, он имел хороших друзей, а потому так успешно записал сына в гвардию, что тот начал действительную службу сразу же капитаном пехотного полка. Через полтора года он был переведён в кавалерию с повышением в чине, отличился во время наведения порядка в Польше в 1792–1794 годах, а в 1798 году стал полковником кирасирского полка… В том же году Уваров нашёл себе хорошую любовницу, и по протекции её влиятельного мужа к исходу всё того же года стал генерал-адъютантом и генерал-майором Конной гвардии; 9 августа следующего, 1799 года он был назначен шефом Кавалергардского корпуса, а в ноябре 1880-го получил следующий чин. Хотя император Павел весьма благоволил к Уварову, однако в решительный момент тот «поставил» на цесаревича Александра.

«В роковой день 11 марта Фёдор Петрович был дежурным генерал-адъютантом. Ночью он расположился с несколькими офицерами своего полка близ комнаты Наследника с целью охранять его, а по воцарении Александра I сопровождал его при объявлении войскам о кончине Павла I и при переезде из Михайловского замка в Зимний дворец. И при новом императоре Уваров оставался одним из самых приближённых к нему лиц и почти всегда сопровождал его во время прогулок, и пешком, и верхом. 19 марта ему поведено было быть по-прежнему генерал-адъютантом»^{45}.

Ко всем этим биографическим данным можно добавить, что подчинённые и сослуживцы считали Фёдора Петровича человеком честным и добрым, старавшимся никому не делать зла — хорошим начальником и отличным кавалерийским офицером…