Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

Новый университетский устав, принятый в июне 1863 года, предоставлял значительную автономию профессорской корпорации и ее выборному органу — совету университета. Вместе с тем в уставе и правилах, составленных на его основе в каждом университете, по существу, повторялись многие «путятинские» правила, которые привели к студенческим волнениям. Новый устав не дал студентам никаких корпоративных прав.

Запрещались любые их коллективные действия — сходки, подача адресов, жалоб и прошений, выбор депутатов для объяснений с начальством, устройство в университетских зданиях касс взаимопомощи, библиотек, читален, концертов, выражение одобрения и неодобрения преподавателю. Доступ посторонних в университеты разрешался только по «билетам», то есть пропускам.

Неудивительно, что студенчество, в отличие от профессуры, было недовольно уставом 1863 года. Нарушения новых правил начались вскоре после того, как в сентябре возобновились занятия в Петербургском университете. Так, студенты вопреки запрету аплодировали одному из профессоров, пытались втайне от начальства создать кассу взаимопомощи. Тайный агент Третьего отделения, действовавший в студенческой среде, сообщал, что студенты, осуждая новый устав, многозначительно вспоминают события осени 1861 года. Живой и общительный Миклуха, откровенно высказывавший свои мысли, едва ли уклонялся от участия в этих разговорах и потому, скорее всего, попал на заметку инспектору студентов Н.В. Озерецкому, его помощникам и тайным соглядатаям.

Серьезное влияние на обстановку в стране оказывало восстание в Польше, начавшееся в январе 1863 года. Полякам, борющимся за независимость, сочувствовала не только значительная часть студенчества, но и отдельные офицеры. Дядя Николая Сергей Семенович Беккер, командовавший батареей во время Крымской войны, в 1863 году был вынужден уйти в отставку из-за ссоры с офицерами, едва не окончившейся дуэлью: он заступался за поляков, а их полк получил приказ отправиться на усмирение восстания. Выйдя в отставку, Сергей Семенович приехал в Петербург и поселился у сестры [62]. Учитывая демократические взгляды, которых придерживался в то время будущий путешественник, его польские корни по линии матери и демонстративный поступок дяди, нетрудно догадаться, на чьей стороне были его симпатии в «польском вопросе». Но не эти симпатии, — если даже он их выражал публично, — послужили непосредственной причиной изгнания из университета вольнослушателя Миклухи.

«Причиной его увольнения из университета, — писал Михаил-младший, — послужило то, что он привел на сходку своего приятеля не студента. Когда они уходили, то педель (надзиратель за студентами.

— Д. Т.)отказался выдать пальто приятелю, желая его задержать; но Н[иколай] Николаевич] так на него прикрикнул, что тот немедленно выдал пальто и сейчас же донес о поступке Н.Н. по начальству. Этим, конечно, воспользовались и исключили из университета» [63]

. В воспоминаниях Михаила-младшего встречаются домыслы и неточности. Но на сей раз он оказался недалек от истины. «Вольнослушателю Миклухе, — доносил 9 марта 1864 года анонимный осведомитель Третьего отделения, — воспрещено посещать лекции за то, что он наговорил Инспектору и Секретарю Правления дерзости по поводу желания его провести в аудиторию, для слушания лекции, постороннее лицо» [64]. Фамилия «постороннего лица» в архивных документах отсутствует, но можно со значительной долей уверенности утверждать, что это был Василий Суфщинский — школьный друг Николая, разделявший его убеждения и продолжавший с ним часто встречаться после ухода Миклухи из гимназии. Как мы увидим, их дружба продолжалась вплоть до смерти «белого папуаса».

Примечательна обстановка, в которой Николай Миклуха провел или пытался провести в университет своего друга. 26 февраля там — впервые с осени 1861 года — начались волнения. Студенты обвиняли в «шпионстве» одного из своих товарищей, а тот путано оправдывался. Началась сходка, которая, то затухая, то разгораясь, продолжалась несколько часов. На следующий день волнения вспыхнули с новой силой, причем теперь студенты критиковали университетские порядки и громко требовали убрать ненавистного им помощника инспектора по фамилии Пальмин. Именно в этот день Николай явился в университет с Суфщинским. Похоже, он хотел не провести друга на некую лекцию, как сообщал тайный осведомитель, а познакомить его, гимназиста выпускного класса, с университетскими порядками, со свободолюбивыми настроениями и требованиями студентов.