Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

Рудольф Вирхов (1821 — 1902) — выдающийся врач, ученый и политик умеренно либерального направления, основатель современной патологической анатомии, профессор медицинского факультета Берлинского университета — в 1860-х годах увлекся науками о человеке. В 1869 году он основал Берлинское общество антропологии, этнологии и доистории (археологии), президентом которого оставался многие годы. Вирхов не принял учения Дарвина и спорил на различных съездах и конференциях с популяризатором этого учения Геккелем, утверждая, будто эволюционная теория и разработанный «йенским еретиком» философский монизм расчищают дорогу социализму. Миклухо-Маклаю едва ли были по душе эти воззрения Вирхова, но тот не пытался навязывать их молодому русскому ученому. Он с уважением принял Миклухо-Маклая, снабдил его методическими пособиями для проведения полевых антропологических исследований, пригласил печататься в изданиях общества.

Миклухо-Маклай отвез своему издателю выправленную корректуру второй части монографии и, не дожидаясь выхода книги в свет, 17 июля отправился пароходом — это было дешевле, чем поездом — из Штеттина в Петербург.

«Почему я выбрал Новую Гвинею»

Так начиналась статья Миклухо-Маклая, план которой, судя по сохранившимся черновикам и наброскам, он составил еще до отправления в экспедицию, начал ее на борту «Витязя», продолжил после высадки на Новой Гвинее, но по каким-то причинам не довел до конца[264]. Опираясь на содержание статьи, но привлекая и другие источники, а также учитывая широкий исторический фон, попытаемся ответить на вопрос, который содержится в заглавии этой незавершенной работы.

Уже известная нам статья А. Петермана с призывом безотлагательно приступить к исследованию Новой Гвинеи подстегнула Миклухо-Маклая. Ученый понял, что не следует терять время, если желаешь стать там одним из первопроходцев. Но стремление отправиться на Новую Гвинею появилось у нашего героя еще до публикации статьи Петермана.

Для Миклухо-Маклая, с 1867 года искавшего возможность отправиться в далекую и опасную экспедицию, которая обогатит науку важными открытиями и сделает его имя известным в ученом мире, а возможно — и за его пределами, Новая Гвинея представлялась идеальным выбором. Несмотря на то, что открытие Новой Гвинеи европейцами началось еще в XVI веке, в 1860-х годах она, по существу, все еще оставалась для них terra incognita:

не было сколько-нибудь точных сведений ни о площади этого огромного острова, ни об очертаниях его берегов, а его внутренние районы оставались совершенно неисследованными. Сравнительно лучше были известны некоторые участки северо-западного побережья, но и здесь научные изыскания почти не выходили за рамки рекогносцировок. Фактически не было начато изучение коренного населения Новой Гвинеи — папуасов; отдельные достоверные наблюдения уживались с самыми нелепыми вымыслами и легендами. Эту «целину» надеялся поднять Миклухо-Маклай.

При подготовке статьи ученому не нужно было делать реверансы перед советом РГО, а потому он смог откровенно обозначить свои научные приоритеты. Величественна и непознанна природа Новой Гвинеи, в частности ее животный мир, среди которого «могут скрываться органические формы, вполне для нас новые». Но, «не занимаясь по зоологии систематикою и не имея склонности к собиранию коллекций, интересных зоологу и географу», он решил не делать упор на зоологические исследования, хотя не отказывался от проведения наблюдений по широкому спектру естественных наук. В центр внимания Николай Николаевич решил поставить человека: «Я план странствования своего подчинил антропо-этнографическим целям, при которых всегда останется у меня время для специальных анатомических исследований»[265].

Следует учитывать, что в период подготовки к экспедиции Миклухо-Маклай находился под несомненным влиянием академика Карла Максимовича (Карла Эрнста) фон Бэра (1792 — 1876) — основателя современной эмбриологии, выдающегося зоолога, географа и этнографа, одного из зачинателей антропологии в России. Николай Николаевич часто ссылался на труды этого ученого в статьях, опубликованных в йенском научном журнале, и свое понимание эволюции живых существ как процесса дифференциации отчасти заимствовал у Бэра. В 1867 году престарелый академик, удалившись от дел, переехал из Петербурга в Дерпт, но и там не прекратил занятий наукой, следил за ее успехами, вел обширную переписку. В один из приездов в Петербург, осенью 1869 года, Бэр встретился с Миклухо-Маклаем и одобрил его интерпретацию некоторых особенностей мозга рыб. По воспоминаниям П.П. Семенова, Бэр первым из патриархов РГО обратил внимание на многообещающего молодого исследователя[266]. Готовясь к экспедиции на Тихий океан, Миклухо-Маклай переписывался с маститым старцем и получал от него советы по антропологической проблематике.